Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

Как видим, англичанки вполне сознательно использовались как оружие империи, с целью сохранить чистой расу господ и избежать пугавшей современников метисации. Империалисты тех времен чувствовали, что даже присутствие родных сестер способно «спасти многих молодых людей от пьянства и гибели [связей с туземками]». Бело-розовая, свежая и нежная, невинная и несгибаемая, англичанка воплощала в себе все ценности «Англии, дома и красоты», за которые мужчины страдали и умирали в чужих краях. Однако задача сохранить нравственное сознание расы на мультирасовых форпостах империи занимала не только патриархальных мужчин. В 1847 году благотворительница Кэролин Чизхолм, чья преданность благополучию женщин стояла вне подозрений, направила британскому правительству такое предложение по «созданию доброго и великого народа» в Австралии: «Сколько бы вы ни послали туда священников, сколько бы ни назначили учителей, сколько бы ни выстроили церквей, сколько бы ни отправили книг – вы не преуспеете без тех, кого джентльмены в самой этой колонии именуют “полицией Божьей”: без порядочных и добродетельных женщин»[296]. Даже те женщины, которых порядочными и добродетельными не назвали бы и собственные матери, умели воспитывать мужчин и держать их в узде, как свидетельствует один историк «старого Дикого Запада»: «Видя грубость общества, в котором преобладали мужчины, нельзя не признать, что важную роль в укрощении Запада сыграл слабый пол, и именно “падшие” его представительницы». Или попроще, как выразился один старый монтанец: «Да многие наши ребята ни разу в жизни лицо бы не сполоснули и за гребень не взялись, если бы не думали, что девчонке в салуне надо еще понравиться!»[297].

Таким образом, с самого начала женщины участвовали в империалистических завоеваниях на мужских условиях, как инструменты всеобъемлющего патриархального императива: владычества и господства. Где бы ни оказались женщины, жесткие иерархические структуры постоянно напоминали, зачем они здесь, и поддерживали их положение «низшего класса». Так, ранние американские законы запрещали дарить землю одиноким женщинам – предполагалось, что женщины должны жить «под властью семьи». В Мэриленде закон 1634 года требовал, чтобы женщина, унаследовавшая землю, вышла замуж в течение семи лет; в противном случае земля переходила ее ближайшему родственнику мужского пола. В Салеме женщину приговорили к порке кнутом за «спор с магистратами»; в другой раз за «спор со старейшинами» ей на полчаса прищемили язык прищепкой. Но ее хотя бы не казнили – а вот «проповедница» Мэри Дайер, «весьма горделивого духа и приверженная своим откровениям», была изгнана из Бостона, а когда осмелилась вернуться – повешена[298].

Во вторую волну империалистической экспансии использование женщин и злоупотребления против них выросли до масштабов эпидемии. Отчасти это было связано с историческим опытом Австралии: с самого начала эта колония функционировала как место наказания – она не была убежищем от преследований и не стремилась становиться «зеркалом» Англии. Но эти обстоятельства сделали отправку в Австралию, и без того тяжелое наказание, вдвойне тяжким для женщин, помимо своих преступлений вынужденных страдать из-за своего пола. Статус осужденных лишал их всех человеческих прав и личной независимости: с момента осуждения они превращались в добычу. Женщин-заключенных сексуально использовали все желающие, начиная с матросов на транспортных кораблях. В 1819 году один потрясенный наблюдатель так рассказывал об их положении на заседании Парламентской комиссии по стране каторжников:

Эти женщины сообщили мне… что подвергались всевозможным оскорблениям от капитана корабля и моряков; что нескольких из них капитан раздел и публично высек; что одна молодая женщина, в отчаянии от дурного обращения, бросилась в море и погибла; что одну женщину капитан собственноручно избил кнутом, так что все ее плечи, грудь и иные части тела были в синяках[299].

Тот же свидетель сообщал, что «самые молодые и красивые женщины были отделены от других осужденных… по приказу капитана… для самых грязных целей». Даже образованные мужчины на борту не всегда стояли выше этих порнографических развлечений: так, одна осужденная, Элизабет Барбер, обвинила корабельного хирурга в том, что «этот паршивый кровопускатель соблазнял невинных девушек, которых лечил от лихорадки, и превратил свой кабинет в плавучий бордель»[300].