Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

Разумеется, не одни только женщины стремились наслаждаться сексом, не страшась последствий: об этом свидетельствует долгая, хоть и довольно скромная история презервативов. Изготовленные из льняной ткани, овечьих кишок, рыбьих пленок, кожи, черепашьего панциря или рога, эти старинные кондомы едва ли доставляли любовникам много удовольствия: в 1650 году маркиза де Севиньи жаловалась, что «ножны из шелковой бумаги» «защищают от наслаждения не хуже стального щита, а от опасности заразы – не лучше паутинки»[367]. Эти слова напоминают нам, что изначально кондомы были изобретены для защиты мужчин, а не женщин, как средство профилактики венерических заболеваний, свирепствовавших в Европе с тех пор, как их привез из Нового Света, сам того не подозревая, Колумб со своей командой. Искреннее желание мужчины не заделать женщине ребенка чаще выражалось в сложной и нервной практике, известной как coitus obstructus: «Не прерываемое сношение, при котором эякуляция подавляется пережатием основания уретры [чем его пережимают?], и семя изливается в мочевой пузырь»[368]. При таких хитрых маневрах непонятно, как кому-то из партнеров вообще удавалось кончать!

Многое из этого звучит так, словно секс из удовольствия превращался в тяжкое испытание. В сущности так оно и было. Не меньше досады должны были вызывать другие практики по избеганию зачатия – например поздний брак, примитивное, но надежное средство контроля рождаемости, которое используется в Ирландии и по сей день. Прерванный половой акт, высчитывание «безопасных периодов» (известное так же, как «ватиканская рулетка»), воздержание в браке («нравственное самоограничение» Торо) – все это неизбежно вставало между участниками процесса и их надеждами на беззаботное чувственное наслаждение. Но встречались последствия и похуже. Многие старинные противозачаточные средства не просто неприятны, но положительно опасны для женщин. Есть грязь из ушей мертвого мула, подмешивать в еду ртуть с зеркал, пить воду, в которой кузнецы охлаждают свои инструменты (из-за содержания свинца), засовывать поглубже во влагалище пробки из овечьей шерсти, ивовой коры, корней, квасцов, различных едких веществ – все это слишком часто предотвращало зачатие самым простым и надежным способом: доводя женщину до смерти.

Но, прежде всего, все эти техники не работали. Хотя некоторые ингредиенты, как мед или гуммиарабик, в самом деле обладали спермицидным или задерживающим сперму действием, в целом зачатие – слишком сложный и мощный процесс, вполне понять который смогла лишь наука XX века. И, как показывают все исследования этого запутанного вопроса, чтобы пройти через репродуктивный возраст (от двенадцати до пятидесяти с лишним лет), рожая детей лишь тогда, когда сама этого хочешь, женщине требовался луженый желудок, твердая рука, железные нервы и почти немыслимое везение.

В реальности большая часть женщин на протяжении тысячелетий полагала, что особого выбора в этом вопросе у них нет. Детей посылает Бог: «Больше младенцев – больше благословений», как гласит благочестивая формула елизаветинских времен. Материнство было для женщин основной ролью и занятием; на протяжении долгих столетий, когда у женщин почти не было надежды реализоваться в труде или творчестве, оно оставалось главным источником власти и значительности. «Какую женщину вы назовете величайшей из всех?» – спросила мадам де Сталь у Наполеона. – «Ту, что родила больше всего детей», – не колеблясь, отвечал маленький диктатор[369]. И так думали не только на полудикой Корсике. В Америке пуританская этика в сочетании с обширностью Нового Света сделала многодетность категорическим императивом; что до чад Римской Церкви – и для них было священной обязанностью производить на свет новых католиков.

В других местах, особенно в бедных странах, высокая младенческая смертность диктовала политику постоянного пополнения убыли; внутренняя связь между бедностью, перепроизводством населения, невежеством родителей и смертью детей, несомненно, еще ждет своих исследователей. И почти повсюду, среди бедняков и богачей, господствовало убеждение, что вмешиваться в процесс воспроизводства значит «идти против природы и против Бога», как писала Уильяму Гладстону, премьер-министру королевы Виктории, его дочь[370]. Большая часть обществ мирилась с тем, что и мать, и ребенок могут не пережить роды – не случайно в молитвах об очищении рожениц обычно звучит благодарность за благополучное возвращение из «долины смертной тени» – и все общества давали мужьям возможность заменять умерших жен, дозволяя многоженство, на Востоке одновременное, на Западе серийное.