Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

Поверив в это, дальше можно поверить во что угодно. Ирония факта, что тезис о женской глупости использовался как основа для «окончательного решения ведьмовского вопроса», состояла в том, что ведьмы – что бы мы о них ни думали – вовсе не были ни тупы, ни невежественны. Старые представления о ведьме как выжившей из ума старухе или злобной старой карге опровергнуты новейшими исследованиями, показавшими, что ведьмы очень часто отличались большим самообладанием, целеустремленностью и, прежде всего, цветущим возрастом. Быть может, среди них встречались истеричные или параноидные личности; но в целом женщины, наказанные за «тьму своего невежества», обладали достаточно широкими знаниями, включавшими в себя элементы религиозных представлений, химии, алхимии, ботаники, астрологии, биологии и фармакологии. Например, в своих познаниях о целебных травах и ядах они, по всей видимости, превосходили лучших тогдашних профессиональных врачей.

Дело в том, что ведьмовство было древним ремеслом, даже искусством. Его требовалось изучать и – во времена, когда большинство людей были неграмотными и не имели свободного доступа к писчим материалам – хранить в памяти и передавать из уст в уста. Несомненно, некоторые женщины достигали больших успехов в умении манипулировать людьми и травами; здесь помогали вызвать выкидыш, там – зачать; чем выше было их мастерство, тем более довольны клиенты, а значит – как и бывает обычно с успешными нарушителями правил – тем сложнее их разоблачить. В сущности, традиционная историческая формула работала в обратную сторону: не ведьмы были невежественны – но невежественные женщины сильнее рисковали, что их сочтут ведьмами. Например, прекрасной кандидаткой в ведьмы стала бы жалкая нищая, появившаяся однажды у дверей Элизабет Уокер, жены министра и известной благотворительницы: она «была вся покрыта струпьями и паразитами, едва прикрывала наготу убогими лохмотьями, а о Боге и Христе не ведала ничего, как будто родилась и выросла в Лапландии или в Японии»[212]. Для охотника на ведьм это само по себе – клеймо зверя. Но Элизабет приняла ее у себя, вылечила от «парши», выучила читать, а со временем устроила в хороший дом к богатому фермеру.

Но Элизабет, хоть и благочестивая христианка, была женщиной широко мыслящей: заметим, она верила также, что «черные и желтые – как и белые, потомки первого Адама». К несчастью, эти столетия знали слишком мало таких Элизабет, а женщин, подвергавшихся опасности, было слишком много; так, в приговоре 21-летней Эллинор Шоу, повешенной за ведьмовство в Нортгемптоне уже в 1705 году, прямо сказано, что ее родители «не пожелали или, по крайней мере, не смогли дать дочери какое-либо образование», так что «с четырнадцати лет она была предоставлена сама себе»[213].

Преследование ведьм – по-видимому, первое в истории использование массовых репрессий в политических целях – можно назвать последними судорогами умирающего Средневековья, последним ударом этой мрачной, архаической формы патриархата по женщинам, так или иначе выбивающимся из общего ряда. Несомненно, старинная концепция подчинения женщины Богу и мужчине, простая и понятная на вид, слишком часто оказывалась несовершенна на практике – и массовая истерия охоты на ведьм как нельзя лучше свидетельствует и о необъяснимом страхе общества перед «блудными» женщинами, и о бессилии перед наступлением новых времен, несущих гибель прежним патриархальным законам.

Неужто лишь по совпадению жестокое истребление женщин в ходе охоты на ведьм происходило именно в те столетия, когда по всему миру значительно укрепились женская политическая власть и влияние, как хорошо видно из этой таблицы?