Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира

Эта женщина, Мари Колине из Берна, также первой использовала магнит для извлечения из глаза пациента железной стружки: этот новаторский для тех времен метод используется и по сей день. (Впоследствии это изобретение приписали мужу Мари, хотя единственным историческим источником по этой операции стало его собственное описание: он наблюдал за тем, как работала жена.) Также и в Италии, хотя некоторые университеты здесь последовали примеру Франции и запретили доступ в свои стены женщинам, в XIV веке Болонский университет пригласил Доротею Боччи наследовать своему отцу на кафедрах медицины и нравственной философии. Там же, в Болонье, и в то же время произошел знаменитый прорыв: главной преподавательницей математики стала двадцатипятилетняя Мария ди Новелла. То, что традиция женщин-врачей в этом университете не прерывалась, показывает смерть в его стенах в 1526 году первой известной нам женщины-патологоанатома. Неустанно экспериментируя, эта ученая изобрела новаторскую технику выкачивания крови и замены ее подкрашенной жидкостью, что позволяло подробно исследовать кровеносную систему. «Павшая жертвой своих трудов», как писал ее убитый горем жених, она умерла всего в девятнадцать лет[251].

Однако вклад женщин в медицину оставался мерцающим огоньком свечи, уязвимым для любого враждебного ветра. В сущности, единственными занятиями, на которые женщины на заре Нового времени могли претендовать уверенно и безбоязненно, были занятия, недоступные для мужчин, те, что по самой своей сути требовали обладания женским телом, грудью и вагиной. На практике это были в первую очередь профессии актрисы и проститутки: и вряд ли стоит удивляться, что на протяжении истории их так часто путают.

Первая из этих профессий изначально была связана с серьезной женской победой: появление во многих странах женщин-актрис развеяло окостенелую историческую традицию, восходящую еще к рассвету священной драмы у греков, согласно которой женские роли в театре всегда исполняли мужчины. Переход к участию женщин не был безболезненным. Первые женщины, появившиеся на лондонской сцене – труппа странствующих французских актрис – повергли город в шок и вызвали скандал в масштабе всей страны. Вот с каким праведным гневом описывал это событие вождь пуритан Уильям Принн:

В Михайлов день 1629 года какие-то француженки или, вернее, чудовища в женском обличье пытались сыграть в театре Блэкфрайарс французскую пьесу: намерение бессовестное, постыдное, безблагодатное, недостойное женщин, развратное и даже более того – и встреченное всеобщим возмущением[252].

В своем взгляде Принн оказался не одинок. Французским актрисам не удалось завоевать успех у лондонской толпы: они были «освистаны, осмеяны и изгнаны со сцены».

Однако куда серьезнее свиста и пары гнилых яблок повредило женщинам то, что эта новейшая профессия оказалась немедленно и надолго связана с той, которую принято называть «древнейшей» – с проституцией[253]. Независимые женщины, сами зарабатывают и тратят свой заработок, как захотят, замуж выходят, когда и за кого пожелают, выставляют себя напоказ перед любым пьяным зевакой, который сумеет наскрести полпенса за вход – кто же они, если не шлюхи? А если актриса – женщина страстная, своевольная и властная, если в городе поговаривают о ее связи с графом Рочестером, но при этом всем очевидно, что она сама себе хозяйка – от этого звания ей не откреститься. Тот факт, что «любовница» Рочестера, прославленная Элизабет Барри, за время своей сценической карьеры сыграла более сотни главных ролей, не мог отвлечь публику от ее столь же насыщенной и разнообразной сексуальной жизни; и когда на представлении «Королев-соперниц» миссис Барри, захваченная эмоциями, по-настоящему ударила миссис Бутел, свою соперницу на сцене и в жизни, кинжалом в бок – публика увидела в этом не более чем разборку в борделе, пару потаскушек, дерущихся из-за клиента.