Кто они такие

Днем я сижу на скамейке на набережной, с книжкой «Для Эсме, с любовью и скверной» – это мой любимый сборник Дж. Д. Сэлинджера – и пачкой «Скиттлс». Между страницами книги я рассовал тридцать галек труда, а бадж насыпал в пачку «Скиттлс», съев почти все конфеты. Когда подходят торчки, я им говорю, возьми конфетку, и вытряхиваю им столько галек баджа, сколько они хотят, или открываю книгу на какой-то странице, где засунут труд, и говорю, берите, за что заплатили. Когда кончаются запасы, я иду в отель, где зависает Чужак, и затариваюсь по новой. После чего возвращаюсь на скамейку, ждать новых клиентов, глядя, как солнце дробится на тысячи осколков, танцуя на морских волнах.

Потом мне нужно попасть в другую часть городка, и я даю одному торчку с подружкой два герыча, чтобы они подбросили меня. Мы паркуемся на одной убогой улочке, и вдруг к водительской дверце подбегает брателла с голым торсом, кричит, ты мне, блядь, должен, пиздюк, и бьет торчка по лицу. На ветровое стекло брызжет кровь. Затем он вынимает ключ зажигания и убегает в дом. У торчка сломан нос, а его подружка кричит, что за мудак, он не имеет права, но они настолько не в себе, что не могут толком объяснить, в чем дело. Я выхожу из тачки. Ебать, мне придется войти в этот дом и вернуть ключи от машины. Дверь не заперта. Брателла с голым торсом сидит за столом в гостиной, держа в руке ключи и куря самокрутку. При виде меня он говорит, этот пиздюк свистнул у меня бурого. Ну, я тут ни при чем, браток, говорю я. Я пытаюсь делать бизнес. Если ты заберешь ключи, мой бизнес пострадает. Так что, если не хочешь огрести по полной, тебе надо отдать ключи. Он не смотрит на меня. Затем меня озаряет. Я говорю, дам тебе два бурого за беспокойство. Он смотрит на меня и говорит, а три нельзя? Я вынимаю два баджа и говорю, нельзя. Он отдает мне ключи, я отдаю ему бадж, выхожу из дома и сажусь в коня. Потом водила паркуется на тихой жилой улице и начинает раскуривать труд со своей цыпой. Я выхожу и вижу, как салон затягивает белый дым.

К утру воскресенья все сделано, и мы с Чужаком прыгаем в поезд до Лондона. Приехав в тот дом в Хакни, мы отдаем пахану лавэ и мобилу, и он говорит, вах, ты все четко сделал. Я также слышал, как ты вернул ключи от тачки, ты знаешь свое дело. Он дает мне мою долю и говорит, ну, что, готов выйти в понедельник, а? Я говорю, не, ганста, надо писать работу для универа, я и так уже затянул из-за этой хрени. Скитзо такой, чего? Ты хочешь сказать, у тебя есть планы получше, чем делать по три сотни в день? Он смотрит на меня и облизывает свой золотой зуб, а я говорю, слушай, у меня есть дела поважнее этой хрени. Нужно диссертацию писать на десять, нахуй, тысяч слов, и эта хрень у меня на первом месте. Пахан смеется и говорит, не, он реальный чувак, уважуха, ганста, и стучит мне в кулак, а Скитзо хмуро смотрит в пол. Затем пахан говорит, как захочешь поработать с чуваком, в любое время, просто звякни мне. Уже пять вечера, и я иду в Вестфилд и успеваю купить до закрытия пару фирменных кожаных «Прада».

Утро понедельника. У меня осталось ровно пять дней до сдачи диссертации. Я сижу за обеденным столом в Плэйстоу и вымучиваю из себя слова. Я все пишу от руки и только потом перепечатываю. Кругом валяются листы, словно опавшая листва, покрытая чернильными следами улиток. Одолев очередные две тысячи слов, я награждаю себя косяком. Иногда я теряю нить рассуждений. Иногда приходится не давать себе слишком распыляться. Я решаю ссылаться еще на одну книгу: «Убийство как одно из изящных искусств». Это к месту. Если подумать обо всех гангстерских фильмах – Тарантино, Скорсезе и т. п., – людям нравится, когда их развлекают убийствами. Тут нужно правильное сочетание хладнокровия и жажды мести у героя – и не забыть про освещение. Спецэффекты. Правильная игра теней. Можешь смотреть это, сидя на диване или в кинотеатре, жуя попкорн. Но когда ты видишь реальные новости, ну нахуй, когда видишь это в реальной жизни, у тебя трясутся поджилки, и ты закрываешь лицо, словно пытаясь стереть то, что увидел сейчас своими глазами. А затем ты захочешь увидеть это снова, зачарованный уродливой красотой реальности.

Мысли закручиваются спиралями, птушта я дую шмаль, пью энергетики и толком не сплю, все пишу и пишу. И вот, мне уже осталось добрать всего две тысячи слов, и я почти на финишной прямой, нужно только написать заключение. В итоге я умудряюсь сдать готовую и напечатанную диссертацию в последний момент. Я чувствую, что она меня опустошила на слова и идеи, оставив одно дыхание и движение. Мне нужно выспаться. Ебать, нужно выбросить все заметки.

Пока я этим занимаюсь, на волю выходит Рекс.