Кто служил в армии, в цирке не смеётся

— А ладно, по ходу приёмки разберусь, — лихо отбросил все сомнения и отправился в дальний угол парка, где около выстроенных в ряд машин маялись сдатчики. Машины выглядели, несмотря на свой почтенный возраст, вполне прилично. Хотя в то же время прекрасно понимал, что машины готовили, мыли, красили, клеили и ещё не ясно как поведут они себя на ходу. Но всё равно, их благообразный вид меня успокоил и, забравшись на бампер правофланговой машины, с умным видом стал разглядывать снятую со своего места чёрную и круглую коробку воздушного фильтра.

— Что ж, видно что её изнутри протёрли тряпками и где здесь усмотреть жёлтые стружки не понятно, — Меня так и тянуло в задумчивости почесать в затылке, но я одёрнул себя и стал пристально смотреть в тёмную глубину фильтра, уходящего куда там в двигатель. Не обнаружив и там стружки, уставился на вымытый и подкрашенный свежей серебрянкой двигатель. На этом мои познания в приёмке автомобиля закончились. Слез с бампера и с глубокомысленным выражением на лице обошёл машину по кругу, присев несколько раз и заглянув куда-то под кузов.

— Хорошо, — буркнул я, — готовьте её к пробегу.

Пока занимался, так сказать «приёмкой» второй машины, вся «техническая мысль» полка сгрудилась у первого ЗИЛ-131 и бурно обсуждали, что мог приёмщик разглядеть в воздушном фильтре и чего не знают они. Зам по вооружению и окружавшие его офицеры и прапорщики разглядывали воздушный фильтр со всех сторон, светили фонариком в его глубину, но ничего обнаружить не могли и понять тоже. Таким образом мигом принял и остальные автомобили. В течение нескольких дней прокатился на всех десяти машинах по 25 километров. Да, автомобили старые. Да едут с натугой, но всё-таки едут и все 25 километров проехали успешно. Перед погрузкой ко мне подошёл прапорщик, которого я осадил, и в присутствии всех ехидно задал вопрос.

— А всё-таки, товарищ капитан, что вы хотели увидеть при приёмке в воздушном фильтре?

В процессе приёмки автомобилей, этот прапор попортил мне немало крови и нервов, стараясь по полной отомстить и тут тоже не удержался, чтобы «опустить меня ниже плинтуса». Но не на того он нарвался. Лихо и значительно, щёлкнув ногтём большого пальца по красивому значку «ВУ» у себя на груди, я едко произнёс:

— Учите матчасть, товарищ прапорщик, там всё сказано и тогда ты тоже, как и я из прапорщиков станешь капитаном…

Загрузив технику на платформы, хорошо отдохнув в отдалённом гарнизоне, я через неделю выехал к себе в полк.

— Товарищ подполковник, — браво рапортовал подполковнику Лебзину, — автомобили принял, эшелон будет у нас через три дня.

Лебзин был до верху занят своими техническими проблемами, поэтому рассеянно отмахнулся:

— Ну и хорошо… Молодец. Давай, иди.

А через три дня случился голимый позор. Четыре автомобиля из принятых десяти, при разгрузке не завелись. Не завелись они и после того как ремонтная рота попыталась их реанимировать. Подполковника Лебзина в штабе дивизии за такую приёмку отодрали, а когда он вернулся оттуда, то сразу же вызвал меня.

Расстроено взглянув, спросил:

— Боря, ты как машины принимал?

— Как? Как вы, товарищ подполковник, проинструктировали меня так и принимал. Открутили все воздушные фильтры. Я их осмотрел — нигде стружки не заметил…

Лебзин тихо закатил глаза к потолку и болезненно застонал:

— Боряяяяя…, какой воздушный фильтр? Я же тебе про центрифугу говорил. Ты хоть понимаешь, какая разница между воздуханом и центрифугой?

Я виновато зачесал лоб:

— Точно, товарищ подполковник, теперь вспомнил, что вы про центрифуги говорили…

Подполковник на мои слова лишь вяло и обречённо махнул рукой:

— Иди отсюда, Боря. Меня ещё никто так не драл, как сегодня. Иди, от греха подальше…

Я щёлкнул каблуками и направился к дверям кабинета.

— Стой! — Я послушно остановился и повернулся к начальнику, — товарищ капитан, два гроба, которых ты принял, принимаешь к себе в свою кастрированную батарею. Это будут твои тягачи под боеприпасы. Восстанавливай их сам, помогать тебе специалистами рем роты не буду. Вот заодно и изучишь их.

На следующий день на буксире затащил в бокс ЗИЛки, загнал их в самый дальний угол, где они благополучно и простояли до сегодняшнего дня.

Утром на разводе командир полка довёл приказ командира дивизии — Через неделю сосредоточить в целинном лагере автомобильную технику, для передачи их в подразделения, убывающие на уборку урожая. И довёл расчёт техники, куда вошли и два моих железных трупа.

Вот сейчас горестно и размышлял — Кем буду реанимировать, заводить и гнать машины на учебный центр? Хрен мне поможет Лебзин… И бойцов у меня нет. Единственный солдат Кобылов, преданный мне подчинённый и разбирающийся в технике, ушёл на дембель полтора месяца назад, а вместо него никого не дали. Хоть и прошу у командира чуть ли не каждый день.

В очередной раз тяжело вздохнул и вновь впал в прострацию. Резко, громко и требовательно зазвонил телефон на столе, вырвав меня из глубокой омута мрачных размышлений.

— Капитан Цеханович, слушает вас.