— Много ты тут интересного сказал и правдивого. Я же, как командир батареи, отдаю должное тебе, как прослужившему три года. Да…, согласен, что почти все немногочисленные срочники нашего кадрированного полка, по сроку службы сопляки по сравнению с тобой. Но вот меня смущает слово, которое ты сам назвал — это «Как бы». И это слово, что бы ты тут мне не бухтел, оно меняет всё. Ты, Груза, такой же срочник как и все. И как за любого срочника я, командир противотанковой батареи, несу перед государством, перед командованием полка, перед твоими родителями полную юридическую, моральную, материальную и психологическую ответственность. А так как я уважаю сам себя как личность и как офицера, то не позволю, чтобы из-за какого сопливого пацана, мне выговаривали и выражали сомнение в том, что я тебя не поставлю в стойло. Так что все мысли об своей исключительности, в связи с тем, что ты прослужил три года, можешь благополучно засунуть себе в задницу. И чтобы больше не слышал даже шёпота о том, что ты имеешь какое-то там мифическое право на свободный выход. Этот свободный выход называется ёмким словом — САМОВОЛЬНАЯ ОТЛУЧКА из части и может наказываться в уголовном порядке. И если ты не поймёшь меня и будешь и дальше так себя вести, я сделаю всё, чтобы ты вместо дембеля, так на полгодика попал в дисбат. Тебе понятно, сержант, что тебе сказал командир батареи?
Груза дерзко ухмыльнулся на мои слова:
— Товарищ капитан, только пугать меня не надо. Всё что вы тут говорили — мне говорили и говорили много раз. А результат в том, что вместо дисбата я оказался здесь. И вы меня точно также спихнёте на дембель. Вам что — Эти неприятности нужны что ли? Я со своей стороны обязуюсь больше не попадаться. Ну, а сдадим целину — лучше увольте меня сразу.
Я манерно захлопал в ладоши:
— Браво…, браво…, Груза. У меня к тебе даже уважение повысилось, за твои смелые слова. Повезло тебе, очень здорово повезло, что попал ты не в пехоту или к примеру к танкистам. Там бы тебе за такой демарш поставили по стойке «Смирно», а потом заехали в рожу, чтобы ты своё место знал. Ну, а я люблю учить таких молодых людей по-своему. Медленно и уверенно. Вот прямо сейчас и начнём.
— И для начала начнём с Уголовного кодекса, глава двенадцатая «Воинские преступления»…
— Товарищ капитан, товарищ капитан, — прервал меня Груза и тоскливо заныл, — да я эту двенадцатую главу всю наизусть знаю. Хотите сейчас на память процитирую 245 статью «Самовольная отлучка»?
Не дожидаясь моего согласия, монотонным голосом стал цитировать содержание:
Самовольная отлучка из части или с места службы военнослужащего срочной службы, а равно неявка его в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, из отпуска или из лечебного заведения продолжительностью свыше одних суток, но не более трех суток, либо хотя и менее суток, но совершенная повторно в течение трех месяцев, — наказывается направлением в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев до двух лет;
б) те же деяния, совершенные в военное время, — наказываются лишением свободы на срок от двух до десяти лет;
в) деяния, предусмотренные пунктом «а» настоящей статьи, совершенные военнослужащим, отбывающим наказание в дисциплинарном батальоне, — наказываются лишением свободы на срок от одного года до трех лет.
— Молодец, знаешь. Так и запишем. Главу номер двенадцать «Самовольная отлучка» знает и понимает её последствия. Ты видишь, сержант, как всё просто. Два раза попадёшься — и если я скотина и сволочь по жизни, то спокойненько сдаю тебя в дисбат. Так что ты зря насчёт пуганья. Всё по — чесноку.
— Не…, товарищ капитан, вы меня в дисбат не сдадите. Не такой вы человек, — уверенно заявил подчинённый, продолжая упорствовать.
— Правильно. Не сдам. Это было бы просто и не честно по отношению к тебе. Я тебе дам время осмыслить и понять, что если ты и дальше будешь нарушать дисциплину, то тебе дисбата всё равно не избежать. Вот с завтрашнего дня и начнём. Только сразу предупреждаю, в эту ночь даже не думай в самоход идти — сразу в дисбате окажешься.