Кто стоял за декабристами

Дальше тянуть смысла уже не было. Николай скомандовал: «Пальба орудиями по порядку. Правый фланг начинай. Первая…» А когда артиллеристы изготовились, все же сказал – «отставить». Повторил команду и… снова «отставить». В третий раз прозвучало «пли». Артиллерист, который должен был дать первый выстрел, команду не выполнил. К нему подбежал командир расчета поручик Бакунин, спросил – почему. Тот робко оправдывался: «Свои, ваше благородие». Поручик закричал: «Если бы даже я стоял перед дулом и скомандовал “пли”, не следовало останавливаться». Артиллерист, а по другим данным сам Бакунин поднес фитиль к орудию.

Впрочем, первый выстрел специально нацелили не в «своих», а поверх голов, еще одно предупреждение. Заряд картечи ударил высоко, в стену и крышу здания Сената. Но бунтовщиков это лишь ободрило надеждами, что по «своим» артиллеристы стрелять не будут. Отозвались криками и бешеным ружейным огнем, снова падали убитые и раненые. Вот тогда грохнули второй, третий выстрелы. По толпе. И собравшаяся масса бросилась бежать. Сперва хлынула к Крюкову каналу и Конногвардейскому манежу, где стояли семеновцы. Великий князь Михаил тоже тянул с пушечным огнем, но его подтолкнули сами артиллеристы: «Прикажите палить, ваше высочество, не то они самих нас сомнут».

Выстрел картечью отшвырнул мятежников. Они рассыпались разбегаться в разные стороны. Вслед им сделали еще несколько выстрелов – в разных источниках данные расходятся. Вдоль узкой Галерной улицы, вдоль Крюкова канала. Многие прыгали в глубокий снег на лед Невы. Михаил Бестужев пытался построить их – он еще цеплялся за надежду захватить Петропавловскую крепость и засесть в ней. Два выстрела картечью похоронили эту надежду и рассеяли скопище.

В.А. Жуковский писал А.И. Тургеневу: «Провидение сохранило Россию. Можно сказать, что Оно, видимо, хранит и начинающееся царствование. Какой день был для нас 14-го числа! В этот день все было на краю погибели… Можно сказать, что эта сволочь составлена из подлецов малодушных. Они только имели дух возбудить кровопролитие; но ни один из них не ранен, ни один не предпочел смерть… Преступные злодеи, которые хотели с такой свирепостью зарезать Россию». «Николай представился нам совсем другим человеком; он покрылся честию в минуту, почти безнадежную для России» [71].

ГЛАВА 14. ВТОРОЙ РАУНД. «ЮЖНОЕ ОБЩЕСТВО»

Весь день 14 декабря, пока разыгрывалась драма на Сенатской площади, в Зимнем дворце люди находились в страшном напряжении, жили неясными и обрывочными слухами – что происходит? Царица Александра Федоровна то и дело молилась мысленно: «Услыши меня, Господи, в моей величайшей нужде…» Вместе с Марией Федоровной смотрели в окна. Из офицеров и сановников, оказавшихся во дворце, одного за другим посылали гонцов, узнать обстановку. Но они не возвращались, получая от царя и его приближенных другие поручения. Александре Федоровне и императрице-матери сообщали о новых лицах, мелькнувших в дворцовых залах и коридорах. Их вызывали, но слухи они приносили самые противоречивые.

Одни старались успокаивать – но тут же приходило распоряжение готовить эвакуацию. А из окон видели то промчавшуюся конницу, то ворвавшуюся во двор нестройную толпу солдат, и через какое-то время узнавали, что это были мятежники. Другие «очевидцы» сеяли панику, как принц Вюртембергский, внушавший императрицам, что «все обстоит плохо», «большая часть войск отказывается повиноваться» и «полки отпадают один за другим». Когда сообщили о проехавших пушках, Александра Федоровна с сыном упала на колени, вспоминала потом: «Ах, как я молилась тогда – так я еще никогда не молилась» [72].

Наконец, появился Адлерберг с известием от царя – все кончено. Но самого Николая еще долго не было. И снова зависло напряжение. Где он? Что с ним? А государь еще оставался на улицах, отдавал приказы. Бенкендорфу и Орлову с конницей велел прочесывать город, вылавливая разбежавшихся смутьянов. Распределял другие войска для патрулирования и оцеплений. Весь Петербург превращался в воинский лагерь. Опустевшие улицы с цокающими копытами конных разъездов. Заставы солдат, греющихся у костров на площадях и перекрестках. Пушки, перекрывшие мосты.

Жена с сыном встретила Николая на дворцовой лестнице. И… ей показалось, что она видит и обнимает совсем другого человека. За день что-то в нем неуловимо изменилось. Он был такой же – и уже не такой. В нем появилась и как бы сконцентрировалась – власть. Уходил просто любимый муж. А вернулся – царь. Маленький Саша почему-то расплакался. Отец пристыдил его и вывел во двор, к караулу Саперного батальона. Сказал: «Я не нуждаюсь в защите, но его я вверяю вашей охране». Старые солдаты обнимали царевича, кричали «ура». А Николай снова взлетел в седло, распоряжался, как расставить подразделения для охраны дворца.