Кто там ходит так тихо в траве

— Ну это не страшно, это дело наживное, ты запомнишь их потом, как таблицу умножения. Главное не в этом. Главное в том, что ты так и не поверил, что можешь стать прекрасным музыкантом, вот и на занятия не пришел сегодня, а мне очень жаль, очень жаль, если ты так и не поверишь в себя. И я знаешь, чего хочу, — поэтому я и попросил тебя зайти сюда, — чтобы у тебя прежде всего была правильная постановка обеих рук. Мало ли что будет потом, может, ты так и не пойдешь в музыкальную школу, а инструмент не бросишь — в этом случае никак нельзя допустить, чтобы ты привык к неверной постановке, так все дело можно испортить. Иди сюда, возьми теперь скрипку, сначала левой рукой, положи вот так подбородок, та-ак, верно, теперь правильно обхвати рукой гриф, давай я тебе поставлю пальцы, этот — сюда, этот — сюда. Та-ак, верно, а смычок нужно держать таким вот образом, поставь его теперь на струны, правильно, теперь проведи им сверху вниз, чувствуешь? Нет, я не ошибся, звук отменный. Постарайся запомнить постановку рук не только головой или глазами — ты понимаешь меня? — а своими руками, просто постарайся почувствовать, как надо держать инструмент — сейчас ты держишь его абсолютно верно. Другой раз я посмотрю, как тебе удалось все почувствовать и запомнить. Ты только пойми главное: сразу, конечно, ничего не выйдет, но стараться надо изо всех сил, следи за постановкой: затвердить ошибку легче, чем потом исправлять. А теперь я пошел, поеду домой. Ты останешься? Или тоже домой?

— Не знаю, — сказал я. — Я, пожалуй, побуду здесь немного. Поиграю.

Не хотелось мне ему говорить, что домой меня не тянет, и огорчать его, что я из-за этого остаюсь, тоже не хотелось.

— Ну поиграй. Только думай о руках. А ключ потом отдашь дворничихе, или она сама придет. До свиданья.

— До свиданья, Никодим Давыдович, — сказал я, и он прошаркал в своих галошах по всему красному уголку и вышел наружу.

Я долго сидел один, положив скрипку на стол, и думал, зачем я ему нужен, Никодиму Давыдовичу. Что у меня оказался какой-то там прекрасный звук (хотя, честно говоря, я не очень-то до конца в это верил) — это было мне понятно, но чего он со мной носится, и какой ему в этом толк — я не понимал. Да и чему он может меня научить? Это ведь не музыкальная школа. Так себе — кружок. Да и какой это кружок? И не ходит-то никто. Не будет же он только из-за меня ездить!

Я опять взял со стола скрипку, приставил ее к плечу, вдруг в красный уголок вошла пара каких-то малявок и уселась на заднем ряду, но я не ушел и не стал их прогонять, я положил, как надо, подбородок и провел смычком по струнам: получился звук. Неужели и вправду ничего себе звук? Провел еще раз. Вроде бы ничего. Густой такой, ровненький. Я передвинул палец по грифу пониже — звук получился новый, другой. Я стал двигать палец туда-сюда и вдруг разобрал мелодию — корявую маленько и какую-то незнакомую, но мелодию ведь все-таки, а не то, чтобы шаляй-валяй, не просто смычком размахался. Я попробовал сыграть ее еще раз, и она даже вроде получше получилась.

— Это кто это у нас тут пиликает? — услышал я голос, вздрогнул, обернулся и увидел тетеньку, наверное, дворничиху. Малышня тут же смылась.

— Вы дворничиха, тетенька? — спросил я.

— Я дворничиха, а ты кто?

— А я... я, в общем, я здесь играл, вот вам ключ, Никодим Давыдович велел передать. И еще... еще он сказал, чтобы вы мне его давали, когда я, может быть, буду здесь учиться.

— Учись, отчего же, — сказала она.

Я вернулся домой и тут же залез в кровать и свет погасил, хотя Зики еще не было.

— Это ты, Митя? — спросила мама, но я ничего не ответил. Тут же мне стало так тяжело, так тяжело, что я даже зубами заскрипел.

— Это я, да, — сказал я, помолчав.

— Ты не болен? — спросила она.

— Нет, — сказал я. — Просто я устал.

23

На этот вечер я решил не ходить, на вечер семиклассников. Я говорил Томе, что хочу прийти, но это, пожалуй, я просто ляпнул, нервы сдали тогда, когда мы клеили стенгазету: просто я разволновался, когда она пришла и когда мы остались одни, и понес несусветную чушь.

«Зачем ты, — говорит, — придешь? Танцевать?»

«Нет!»

«А зачем тогда?»

«На тебя посмотреть».