Кто там ходит так тихо в траве

— По арифметике и географии — вот какие! Или, может быть, ты их не получал?!

— Я их не получал!

— Правда?! Вот новости! Но я-то их видела! Собственными глазами! Совершенно случайно, когда я ушла с Зикиного родительского собрания, — у нее-то, слава богу, все в порядке! — Я узнала, что и у тебя собрание. Я просто бросилась туда, в твой класс! Но я опоздала. А Евгения Максимовна уже ушла. И там были все родители или не все, я не разобралась, и они рассматривали журнал, и я посмотрела...

— Очень жалко, что ее не было! — сказал я.

— Кого «ее»?

— А кого не было в классе?

— Я не знаю, кого не было в классе!

— Ты же сама сказала, что Евгении Максимовны не было.

— А почему это жалко, что ее не было?

— Потому что она, если бы увидела эти двойки, все равно бы догадалась, что они не мои.

Я так и не знаю, почему я выскочил из дому и решил поехать к Евгении Максимовне: мне-то ясно было, что она вполне верит, что эти двойки не мои, но я решил поехать. Я почти скатился вниз по лестнице и вдруг кто-то заорал мне сверху:

— Гром! Ты куда?!

Я поглядел наверх — там, на этаж выше, стоял Жорка Питомников.

— Привет, — сказал я. — Ты к своему Генералову?

Он ничего не ответил мне и спустился вниз.

— Слушай, — сказал он. — Я все знаю про эту историю. Дурацкая история, ничего не скажешь.

— Про какую историю? — спросил я.

Он говорит:

— Может, ты сам не знаешь? Я про эти двойки твои несчастные.

— Я знаю, — сказал я. — А тебе-то это откуда известно?

— Ну, моя была на собрании и видела там твою, они обе журнал листали и разговорились. Моя, как пришла, сразу мне все и выложила. Я вот и думаю, чья это работа. Я-то знаю, что ты их не получал.

— А мне и не важно, чья это работа. Я об этом и не думаю. Ты к своему Генералову, что ли?

— Да нет, — сказал он. — Я... да я к тебе решил заскочить, раз такая история. Мне моя про твою рассказала, как она разохалась, я и подумал, может, мне к тебе заскочить и сказать, что к чему.

— Не надо, — сказал я. — О чем говорить, раз она мне уже не поверила. Ты ей объяснишь, она поверит, но не в этом главное... Мне-то она не поверила.

— Еще бы, — сказал он. — Двойки-то стоят.

— Хорошо как раз, если бы она мне все равно поверила. Пусть думает, что угодно, но если я сказал, что не знаю, в чем дело, значит, надо верить. Ты сам-то это понимаешь?

— Я-то понимаю, но ведь пары стоят.

— Ну и что? Вот когда она их увидела, она вполне могла думать, что они мои. Чьи же еще? И все равно лучше, если бы, увидев эти пары, она решила, что я не успел ей сказать. А она сразу заявила, что я скрыл. Когда так не верят, хоть из дому беги.

— А ты что, сбежать собрался? Как реактивный мимо меня пролетел.

— Да нет, — сказал я. — Я к Евгении Максимовне хотел заскочить, только не знаю зачем.

— Да брось ты, — сказал Жорка. — Завтра разберешься. А чем она тебе сейчас поможет? Ничем. Пойдем лучше в «Мороженое», грамм по двести пломбиру слопаем, мелочишка у меня есть, и вообще я хотел с тобой посоветоваться.

Я согласился. Да и идти-то было некуда. К тому же вдруг мне маленько полегчало, и я подумал, что, может, это из-за Жорки, потому что все-таки он довольно нормальный парень, не пижонит, как некоторые, а с другой стороны — не подлизывается, просто нормальный парень, симпатичный.

Мы с ним устроились в «Мороженом», в углу, он накупил пломбиру, мы немного поели, и потом он сказал:

— Слушай, помнишь, я трепался, что буду разводить животных? Помнишь? Ну, насчет того, что технику я люблю, но займусь разведением животных, раз у меня такая фамилия. Это все сплошной треп, и я хотел спросить у тебя, как ты думаешь... Только ты никому не говори, мне жутко стыдно, мне и тебе-то стыдно об этом говорить! Вот как ты думаешь, не стать ли мне писателем?

Я чуть не захохотал, но удержался, пихнул в рот полшарика пломбира и удержался, потому что Жорку мне обижать не хотелось.

— Ты, главное, пойми, — сказал он, — почему мне эта мысль в голову пришла. Мне тут попалась на днях книжка одного писателя, где он пишет сначала, как он писателем-то как раз и стал. Для этого ничего особенного не надо, в этом весь фокус. И учиться не надо, представляешь? Только нужно иметь много разных других профессий: он сам, например, был плотником, работал в газете, кочегаром немного был, этим, ну, такелажником — вещи двигал, шофером... А мне-то как раз это и нравится, много профессий, я как подумаю, что я больше люблю, так и сам не знаю — то ли технику, то ли животноводство, то ли еще чего — мне многое нравится. Он пишет, этот писатель, что ничего особенного делать не надо — имей себе много профессий и разъезжай по всем частям света и знакомься с разными людьми, а потом пиши. Понял теперь, что к чему? Я вчера даже так разошелся, что рассказ написал.

— Честно? — спросил я. — Ты не заливаешь? — Я-то сначала подумал даже, что он просто треплется, лишь бы поболтать.

Жорка сказал:

— Знаешь, на другого бы я обозлился, но на тебя я злиться не буду, и неохота чего-то, и к тому же мне твой совет важен. А рассказ у меня есть, ты не сомневайся.