Кто там ходит так тихо в траве

— Да я не сомневаюсь, — сказал я. — Просто я опешил немного, сколько учусь в школе, а ни одного знакомого писателя у меня не было. Ты бы показал рассказ.

— Во-во, — сказал Жорка. — Я как раз об этом и хотел с тобой потолковать, получился рассказ или нет. Я читал твою заметку о турбинном цехе, просто шикарная заметка, главное, ты все верно написал, как оно и было.

— Да брось ты, — сказал я. — Написал и написал — говорить об этом неохота.

— А я и не говорю, — сказал Жорка. — Просто чтобы ты понял, отчего я именно к тебе обратился. Ты сам здорово пишешь и, значит, можешь мне кое-что подсказать.

— Ты читай, — сказал я. — Мне вправду интересно.

Он ужас как обрадовался, когда я это ему сказал, полез в задний карман брюк и достал помятый тетрадный листок.

— Ну, слушай, — сказал он. — Хотя это даже не рассказ, а просто так, про жизнь, что я видел. Ну, не рассказ, а сцена из моей жизни и из жизни зверей. Я тебе говорил, что я зверей люблю?

— Нет, не говорил. Да ты читай.

— «Дятел», — сказал он.

— Что?

— Ну, дятел, птица, рассказ так называется.

— Ага, читай.

— «Дятел», — повторил он. — Рассказ. «Это произошло зимой, когда я как раз на каникулы приехал в дом отдыха вместе с папой. И вот однажды я поехал гонять на «финках» с одной не слабой горы. Еду я к этой горе, кругом тишина, мороз и снежок валит. И вдруг я услышал стук — бам-бам, бам-бам, бам-бам — по дереву. Как в маленький барабанчик. Дерево было тонкое, старое и сухое. Я поглядел на верхушку и увидел дятла. Вполне приличный был дятел, здоровый. Наверное, делал себе дупло! Я не стал ему мешать и уехал. А когда я возвращался этой же дорогой домой, я увидел, что дерево-то это, на котором сидел дятел раньше, валяется на снегу, а он уже другое долбит, тоже, видно, хочет свалить. Он их валил, вот что, а вовсе не делал себе дупло, как я думал раньше. Чего только не увидишь зимой в лесу!»

— А что, отличный рассказ, — сказал я. — Вполне годится.

— Верно, не слабый? — спросил Жорка.

— Слушай, а что такое «не слабый»? И в рассказе у тебя такое слово есть.

— Это теперь так иногда говорят. Например, слабая гора — это никудышная, маленькая, а не слабая — значит, гораздо лучше, круче.

— Ты это слово замени, — сказал я. — Оно, может, и ничего себе слово, но для литературы не годится.

— Уверен? — спросил Жорка.

— Конечно, — сказал я. — Это сразу чувствуется.

— Ну, тогда я уберу.

— И еще, по-моему, не очень верно: «бам-бам, бам-бам...» Я думаю, лучше: «бум-бум...»

— О! Это ты, пожалуй, точно сообразил. Раз «как в барабан», то «бум-бум» лучше. Я переделаю. Ну, спасибо тебе. Я сейчас забегу к нашей старушке соседке, у нее машинка есть, и я своего «Дятла» отстучу. На машинке шикарней выглядит. Пока, Гром. А про двойки ты плюнь думать. Пускай эта дрянь мучается, которая тебе их поставила в журнал, а ты не обращай внимания. Пока.

Дома я увидал вдруг Никодима Давыдовича. Я растерялся сначала, потом вспомнил, что сегодня ведь второе занятие струнного оркестра, но все равно не понял, как он нашел меня, а вернее — зачем.

— Здравствуйте, Никодим Давыдович, — сказал я.

— Здравствуй, Громов, — сказал он. — Я решил зайти к вам домой и убедить твою маму, чтобы тебя отдали в музыкальную школу. Просто я хочу, чтобы и она знала о твоих способностях, а то ты мог вполне ей и не сказать.

Я просто не знал, что ему и ответить.

— Теперь я поеду, мне далеко домой добираться, через весь город.

— Можно я провожу вас немного? — спросил я.

— Митя! — сказала мама. — А если я хочу предложить человеку чаю? Так же невежливо.

Я промолчал. Я не мог и не хотел с ней говорить, да к тому же и так ясно было, что человек торопится и ему не до чаю.

— Вы только ради бога не беспокойтесь, — сказал Никодим Давыдович. — Я не могу пить чай, очень уж далеко мне ехать. До свидания, благодарю вас.

Мы спустились с ним по лестнице вместе, и оба молчали, а потом он сказал:

— Сегодня на занятии никого не было. Только двое малышей. Я прямо не знал, что с ними делать. Мне нужны ребята постарше и посмышленней, как ты.

После он снова замолчал и долго стоял так, глядя в небо. Потом сказал:

— Пойдем в красный уголок, я с удовольствием позанимаюсь с тобой полчаса.

— Что вы! Что вы! — сказал я. — Вам же ехать далеко, а вы ведь от чая отказались.

— Ну, чай — это одно дело, а музыка — совсем другое. Пойдем, я не очень задержусь, не беспокойся за меня. Ключ я еще не отдал, за ним дворничиха придет.

В красном уголке было как-то ужасно пусто, хотя и полно стульев, наверное, потому, что людей не было, а сама комната была огромной и с низким потолком. Мы прошли с Никодимом Давыдовичем к столу в дальнем конце, он взял в руки мою скрипку и сказал:

— Послушай меня внимательно. Кстати, ты, конечно, не знаешь нот?

— Нет, — сказал я.