Кто убил Джона Леннона? Жизнь, смерть и любовь величайшей рок-звезды XX века

– Во многом эта песня передала устремления поколения 1960-х. Она очень позитивная и красивая, это важная композиция, незаслуженно малоизвестная, как мне кажется. Песня передала суть ретрита, рассказала об экзотике в Индии, где мы пребывали в тишине и медитации.

Пруденс продолжала упорно медитировать, окончила курс и много лет работала инструктором по трансцедентальной медитации[135].

Джона этот курс вдохновил. В Ришикеше, точно так же как Пол и Джордж, он много писал. Эти композиции, в том числе и «Julia», вошли в «White Album». Песня была посвящена его матери, но в ней есть строчка о Йоко: «Дитя моря зовет меня» / Ocean child calls me. «Дитя моря» – это один из переводов с японского имени Йоко.

* * *

Дженни Бойд и диск-жокей «Шепчущий Боб» Харрис с большой теплотой вспоминали проведенные в Ришикеше дни во время интервью, которое я брала у них на сцене перед публикой в лондонской студии Gibson Guitar. Решив заняться чем-то более осмысленным, Бойд ушла из модельного бизнеса и прошла курс трансцедентальной медитации. Два месяца в Индии она описывает как «радостные, вдохновляющие и сложные». Она рассказывала о флоре и чистом горном воздухе, о свободе, которую ощущаешь, когда на теле только сари, о вегетарианской еде, которая ей с сестрой очень понравилась (Джон не переносил вегетарианскую еду, а Ринго вообще не мог ее есть). По утрам Бойд лежала на крыше бунгало, днем были лекции, уроки и много медитации. Она много общалась с Синтией и Патти, они красили ладони хной и слушали, как Джон, Пол и Джордж играли на гитарах и придумывали песни. Она вспомнила шутку Ринго, сказавшего, что этот ретрит – «духовный Butlin’s»[136]. Ринго не желал есть местную еду и привез с собой в чемодане банки тушеных бобов. Кроме бобов он ел там только яйца. С такой диетой его жене, Морин Старки, можно было посочувствовать. Донован влюбился в красавицу Дженни, ей еще не исполнился двадцать один год, и написал про нее песню, ставшую позднее известной. Настоящее имя Бойд было Хелен Мэри, а прозвище «Дженни» ей дала сестра, потому что так она звала свою любимую куклу. На ретрите все называли Дженни «Дженнифер Джунипер». В Индии она заболела дизентерией, которую, как ни странно, местные врачи диагностировали ей как тонзиллит. Джон в Индии тоже немного болел. Он с трудом перенес изменение часовых поясов и мучился бессонницей. Может, он потерял сон, тоскуя по Йоко?[137]

Сына Джулиана они оставили в Англии под присмотром матери Синтии. Изначально планировалось, что они проведут в Индии три месяца. Такое долгое расставание могло бы показаться ребенку вечностью. Джон знал это на собственном опыте. Возможно, Джулиан уже привык к отсутствию отца, потому что The Beatles часто ездили на гастроли, но отсутствие матери не должно было пройти незамеченным. Из-за поездки отец и мать должны были пропустить день рождения сына, которому тогда исполнялось пять лет. Синтия была хорошей матерью. В нашем разговоре она призналась, что настолько хотела наладить в Ришикеше отношения с Джоном, что лишь ради этого бросила сына.

– Но я зря надеялась, – подчеркнула она. – До отъезда в Индию Джон сказал, что хочет еще ребенка. Это было совершенно неожиданное заявление. До этого он ни разу ничего подобного не говорил. Я в принципе была не против. Мы были молоды. Мне двадцать девять, а Джону в октябре должно было исполниться двадцать восемь. Время еще было. Но я волновалась по поводу Джулиана. Разница в возрасте с другим ребенком в пять-шесть лет слишком большая, ведь верно? Я бы с удовольствием родила троих или четверых детей. Но этого не произошло.

Спустя две недели после начала ретрита он сказал, что я мешаю ему медитировать, – рассказывала Синтия. – Его это очень напрягало. Он начал ворчать, резко со мной разговаривать и настаивать на том, чтобы мы начали спать в разных комнатах, и, если этого не произойдет, он с ума сойдет. Мне было очень неприятно, меня это унижало. Все остальные наверняка знали, что происходит, но мне никто ничего не говорил. И даже тогда я была уверена в том, что смогу его вернуть. Конечно, это были пустые надежды. Джон опять начал говорить одно, а делать другое. Будучи на гастролях, он писал мне длинные письма о том, как скучает. И когда мы были в художественном колледже, все было точно так же. Но когда он был дома или мы находились под одной крышей, то он либо спал, либо игнорировал меня, устраивал скандалы. Он с бо́льшим удовольствием читал книгу, чем разговаривал со мной. Джон всегда хотел иметь то, чего у него нет. Ему не нужно было то, что у него прямо под носом. Когда я была рядом, я была ему не нужна. Но я была готова на все, хоть за соломинку ухватиться. И, наконец, начала задумываться о том, что я ему вообще никогда не была нужна. В ашраме я долго размышляла о наших отношениях и пришла к такому выводу.