Кто в армии служил, тот в цирке не смеется

Душевая комната была предусмотрена проектом, но когда строилось здание, всю сантехнику удачно разворовали, поэтому помещение использовалось как временный склад для старых вещей, которые вроде бы и надо выкинуть, да вдруг пригодятся! В третьей кабинке у окна, где было больше света, Саня организовал маленькую художественную мастерскую, где и рисовал свой дембельский альбом, а также выполнял мелкие распоряжения командира и старшины роты. Он делал всевозможные таблички для обозначения помещений и рисовал плакаты для учебного класса. На свою душевую кабинку он сделал табличку с номером «три» и повесил на дверь. И на вопрос к дневальному, то есть к солдату, дежурившему в помещении роты: «Где сержант Белозёров?», можно было услышать ответ: «Он в третьей кабинке!»

В дверь кабинки номер три кто-то громко постучал носком сапога. «Солдаты так не стучат», — подумал Белозёров и убрал в тайник фотографии, приготовленные для дембельского альбома, потом быстро вымазал руки красной краской и открыл дверь. На пороге стоял командир роты капитан Дягиль. «Хорошо, что убрал фотографии», — подумал Саня, а вслух громко сказал:

— Здравия желаю, товарищ капитан!

— Чем занимаешься? — Дягиль подозрительно посмотрел на руки Белозёрова.

— Выполняю распоряжение старшины роты, делаю таблички для бункера на «территории», — Саня показал рукой на заготовки, сделанные днем раньше.

— Таблички — это хорошо, давно пора обновить, а зачем дверь закрыл и так долго не открывал? — сказал капитан и в упор уставился на Белозёрова, будто хотел загипнотизировать.

«Не поддаюсь я гипнозу», — съехидничал про себя Саня, а вслух тихо сказал:

— Так я же с трафаретами работаю, работа тонкая, чуть рукой дёрнешь — и весь труд насмарку. Отрываться нельзя. Товарищ прапорщик просил побыстрее сделать, вроде бы начальство к нам в гости должно приехать.

А краске ещё высохнуть надо, а сохнет она долго. А тут ходят всякие, отвлекают от работы.

— Что значит «всякие»? — вскипел капитан.

— Я имел в виду солдат. Кто в альбоме попросит эмблему связи нарисовать, кто письмо помочь написать любимой девушке, в силу своей неграмотности и непроходимой дремучести. А вы что подумали, товарищ капитан?

— Так я… то и подумал. Кому это, мол, нечем в рабочее время заняться? Я быстро разберусь. Это вот, так что… — Дягиль стушевался, отошёл к окну и закурил. Он частенько заходил к Сане в душевую и вел душещипательные беседы. Белозёров в роте связи — человек временный, подчиненным его не был, видимо, поэтому капитан частенько позволял себе поболтать с Саней на некоторые запрещённые для других темы.

Гарнизон, где они базировались, был небольшой, и все про всех всё знали, здесь же ничего не скрыть. Жена капитана — Лиза Плоткина, красивая рыжая бестия, не захотевшая взять фамилию мужа, беспробудно гуляла и, работая на продуктовом складе, частенько ложилась под солдатиков прямо на мешках с картошкой. Знал об этом и капитан и заливал своё горе водкой. Служил бы он в большом городе, где есть выбор незамужних женщин, скорее всего, уже развёлся бы со своей супругой. А тут в сопках выбор невелик — или своя, или чужая офицерская жена. «С чужой не всегда получается, так что лучше иметь под боком свою», — вероятно, думал капитан Дягиль, опрокидывая очередную стопку водки. В большом городе, может быть, и Лиза бы была другой, а тут самое крутое развлечение — надеть новое платье и дойти до единственного в гарнизоне продуктового магазинчика, а потом обратно домой. Ни театров тебе, ни даже маленького кинотеатра, только душный зал в сарае, громко называемый «Дом офицеров».

Однажды и Белозёров попался на глаза капитанской жене. Она, увидев «свежее» лицо в гарнизоне, тут же под предлогом, что ей нужна мужская помощь, затащила его на свой склад. Сняв с себя рабочую фуфайку, она осталась в весьма соблазнительном халатике и предложила Сане стакан «семьдесят седьмого» портвейна, так сказать, перед началом работы. Что-то горячее зашевелилось в Белозёрове, но вдруг перед его глазами всплыло несчастное лицо капитана Дягиля, и Саня, сославшись, на то, что ему срочно надо в штаб, быстро ретировался. Ухмыльнувшись, Лиза выпила стакан портвейна и, распалившись, ближе к вечеру принимала на своём складе всех желающих. «Может, я зря отказался?» — думал впоследствии Белозёров, но самому набиваться не хотелось, а Лиза, видимо, затаив обиду, больше его на склад не приглашала. На том и закончилась эта романтическая любовь.

Капитан Дягиль молча выкурил, стоя у окошка, сигарету и, тут же закурив вторую, как обычно, начал разговор, постепенно подводя его к наболевшему:

— Никак майора не получу. Надоело здесь до чёртиков! Скука, солдаты меня не уважают, за спиной посмеиваются.

— Так, товарищ капитан, за что же вас уважать? — постепенно наглеет Саня, глядя в окно как бы мимо капитана. — Вы помните, что вчера отчебучили?

— А что я отчебучил? — заволновался Дягиль.

— Ну, после того, как обмыли звёздочки старшего прапорщика со старшиной роты?

— После? Так я домой пошёл и лег спать.

— А потом?