Кто здесь хозяин? [Новеллы]

— Топай, топай отсюда и займись делом. У меня своя жизнь, и у этих лошадей тоже своя. Мы не для того на свет родились, чтобы твою никчемность скрашивать. — Арчил смотрел мимо зеркала далеко в пространство.

Потом он встал, вытащил из ящика канцелярского стола кнут и стеганул себя по голенищу сапога. Прошелся взад-вперед по комнате, пристальным взором оглядел растерявшихся клиентов и вдруг, почти плача, произнес:

— Уходите. Сегодня я не работаю.

Шанше Салдадзе и Коки Пхакадзе пулей вылетели от директора.

Домохозяйка Екатеринэ Дадиани впорхнула с не слишком соответствующей ее солидному возрасту игривостью. «Здравствуйте, — сказала, — дядя Арчил», — и бросила на стол рублевую монету. Кинулась к зеркалу, поправила прическу и, когда, обернувшись, наткнулась взглядом на каменное лицо Арчила, удивилась.

— Вы нездоровы, дядя Арчил? — Это обращение уважаемая Екатеринэ произносила всегда особенно подчеркнуто, стараясь тем самым замаскировать свой возраст, ибо была она отнюдь не настолько моложе Арчила, чтобы именовать его дядей. С морщинами на лице еще кое-как удавалось справиться: толстый слой крем-пудры заштукатуривал сетку складок у глаз и уголков губ, но дряблая шея, первый свидетель старости, безжалостно выдавала ее годы. Екатеринэ красила волосы, одевалась как молоденькая, но по ссутулившимся плечам и тощим бедрам было видно, что пора ее цветения давно позади. Положение уважаемой Екатеринэ усугублялось еще и тем, что она была старой девой.

— Нет, я здоров, уважаемая Екатеринэ.

— А где остальные? — спросила она, дотянулась двумя пальцами до своей монеты на столе и подвинула ее поближе к Арчилу. Этим она дала ему почувствовать, что мне, дескать, нет дела до других, я явилась вовремя, так что выписывайте квитанцию и сажайте меня на лошадь.

Арчил, забрав рубль, с подозрительной раскованностью приблизился к перезрелой девице, взял ее за правую руку, раскрыл ей ладонь, вложил туда рубль и сам же сомкнул ей пальцы.

Девицу Дадиани несколько смутило подобное поведение, но, как воспитанная особа, она сочла поступок директора прокатного пункта за попытку ухаживания и многозначительно улыбнулась ему.

— Сегодня вам придется извинить нас, уважаемая Екатеринэ.

— Что? Разве сегодня проката не будет? — забеспокоилась Екатеринэ.

— Не будет. У лошадей с сегодняшнего дня начинаются семинары.

— Ах, вы все шутите?

— Да.

— Нет, правда, где же до сих пор остальные?

— У своих родных тетушек.

— Что это у вас нынче такое веселое настроение, дядя Арчил? — Уважаемая Екатеринэ была сбита с толку.

— От веселья прямо зарыдать готов, дорогая Екатеринэ.

— Раньше вы никогда так странно не разговаривали, дядя Арчил.

— Разговаривал, — мотнул головой старик. Прищурил глаза и, словно собираясь исповедаться, сказал шепотом: — Разговаривал когда-то, да потом перестал.

— А не вредно в вашем возрасте? — простодушно осведомилась Екатеринэ Дадиани.

— Что «не вредно»?

— Вот так разговаривать.

— У вас, уважаемая Екатеринэ, есть внуки? — серьезно спросил Арчил.

— Нет, откуда? — Обида прозвучала в голосе Екатеринэ.

— Как «откуда»?

— Чтобы у человека были внуки, у него, насколько я понимаю, сначала должны быть хотя бы дети.

— Ах да-а!.. — Лицо Арчила приняло такое выражение, словно он только сейчас постиг всю сложность законов человеческого бытия. — Я понимаю вас, уважаемая Екатеринэ, но вот другие иначе это понимают, и потому я советую вам бросить это дело.

— Какое «дело»? — изумилась Екатеринэ.

— Катание на лошадях.

— Вы что, не с той ноги сегодня встали, дядя Арчил? С чего-то это вы взяли, что я нуждаюсь в ваших советах?

— Не обижайтесь, но ведь над вами смеются.

— Господь с вами, это надо мной-то смеются, над представительницей знаменитого рода Дадиани?!

— Вот, вот, потому, наверное, и смеются, что вы, так сказать, потомственная владетельная княгиня. У нас в Милети публика только и сбегается, что на вас поглазеть. Вы просто не замечаете, как народ подхихикивает над вами.

— А что я делаю смешного?

— Не понимаете? Состарившаяся в девицах потомственная княгиня с суровым лицом и плотно сжатыми губами восседает на арендованной за рубль лошадке и в душе с трепетом молит бога, чтобы как можно дольше продлились минуты проката, по истечении которых ей придется вытряхиваться из седла и добираться до дома общественным транспортом.

Уважаемая Екатеринэ открыла сумочку, вытащила платок, почему-то взмахнула им разок-другой и поднесла к глазам.

— Я извелся, глядя на вас, — продолжал Арчил, — устал, больше не могу. Все думал, наскучит же вам когда-нибудь эта игра и вы больше здесь не появитесь. Ради бога, пожалейте хотя бы меня, я вам серьезно говорю. Не к лицу вам изображать амазонку на старой выбракованной лошади. Я не хочу, чтобы над вами смеялись.

Уважаемая Екатеринэ плакала.

Арчил подошел к ней, положил ей руку на плечо и сказал страдальческим тоном:

— Ступайте домой, уважаемая Екатеринэ.