Кто здесь хозяин? [Новеллы]

Младшие научные сотрудники Иосэб Табуцадзе и Бадри Мачитадзе являли собой образец «трудовой дисциплины». Они оставались в стенах института даже после окончания рабочего дня, поскольку этого требовало дело. Что у них было за дело? Иосэб и Бадри были известны на весь город как специалисты по установке сигнализации на легковых автомашинах. Они арендовали крайний бокс институтского гаража, где и занимались этим благородным делом, окруженные клиентами, как мед — мухами. Поскольку вместо непосредственной научной работы они занимались доходным ремеслом, то безобиднее, вежливее и милее их в институте никого не было. Два раза в месяц они расписывались в ведомости, получали зарплату и, застенчиво краснея, отходили от кассы.

Пятый сотрудник лаборатории, выпускница института иностранных языков Барбале Геловани, на работу вообще не являлась. В течение этих двух лет Джумбер видел ее лишь дважды: один раз на новогоднем вечере, другой раз — на свадьбе Иосэба Табуцадзе. Очаровательную Барбале оба раза сопровождал лысый мужчина с двойным подбородком, в дорогом костюме. Некоторые говорили, что это ее муж, другие утверждали, что любовник. Джумбер больше склонялся к мнению первых, поскольку кавалер Барбале мало походил на любовника, во всяком случае внешне.

Вероятно, вы уже догадались, что самым маленьким человеком в лаборатории был Джумбер Брегвадзе. Это великолепно знал и он сам, знал и то, что при малейшей проверке все шишки будут падать именно на его голову, поэтому наряду с аккуратным хождением на работу он усердно занимался исследовательской деятельностью. Либо он проводил длительный эксперимент (получение филлоксерного яда путем реакции соли натрия и серной кислоты), либо ломал голову над переводом какой-нибудь связанной с его специальностью, статьи с немецкого, либо — что случалось весьма редко — читал научно-фантастический роман.

В то утро в лаборатории сидели как обычно двое: младший лаборант и завлаб. Бондо, условившись по телефону с очередным юрисконсультом о встрече через час, закончил телефонные переговоры, снял с себя рабочий халат чернильного цвета, поглядел в осколок зеркала, укрепленный над штативом с мензурками, зачесал волосы от затылка и ушей к темени, чтобы закрыть лысину (к этой наивной хитрости прибегают почему-то многие). Потом, бросив взгляд на погруженного в постижение иностранного текста Джумбера, он снова надел халат, подсел к своему столу и подозвал лаборанта.

— Ну, брат, с тебя магарыч, — заявил он многозначительно. — Вчера я наконец вырвал у Абесадзе приказ о твоем назначении.

Джумбер уже знал, что вчера, в четыре часа двенадцать минут пополудни, он стал законным сотрудником института. Более того, в кармане у него лежала и копия приказа, но слова «наконец вырвал у Абесадзе приказ» свидетельствовали о том, что Какалашвили желает преподнести ему решение директора как свою заслугу.

— Я вам благодарен. Он опять не хотел подписывать?

— Не хотел? — повысив голос, многозначительно переспросил Какалашвили. Притворная наивность Брегвадзе его страшно обрадовала. — Хе-хе, ты не знаешь Эрмало! Это лиса, а не человек. Лиса, сбежавшая из цирка. Он все ходы и выходы знает, пройдоха, каких мало, ему верить нельзя ни в чем. На твое место он уже чуть не оформил чьего-то протеже. Только со мной у него номер не прошел.

— Директор, наверное, решил — хватит, мол, два года проработал даром… Может, еще вспомнил, сколько задолжал мой дед этому институту?