Кто здесь хозяин? [Новеллы]

— Смех смехом, — Бондо переплел пальцы рук и устремил взор в потолок, — а твой вопрос вчера на волоске висел. Но я поставил вопрос ребром: какими глазами, мол, я на этого парня смотреть буду… — Тут Бондо понизил голос: — Теперь ты уже наш человек и все должен знать. Нет такой пакости, которую бы Эрмало Абесадзе не совершил. Вот, гляди, — он выдвинул ящик и вытащил кипу бумаг, — читай, что здесь написано: мы должны в этом квартале сдать двенадцать литров спирта, восемь стаканов аммониевой кислоты и одиннадцать ящиков карбида, ты хоть что-нибудь из этого видел? Куда все это девалось, знаешь? А тебе следует знать. Все это только на бумаге, а в действительности — распродано налево со склада нашего института, а денежки пошли в карман почтенного Эрмало. Но это лишь частность. По-моему, ему самому не верится, что он стал доктором. А существует ли хоть одна статья за его подписью? С огнем ищи — не сыщешь. Он, милый мой, процветает под сенью Гайоза Тереладзе. И тот из милости называет его соавтором. Но, сдается мне, в последнее время и Тереладзе смекнул, с кем имеет дело. Настанет день, и уважаемый академик положит конец соавторству с Абесадзе. Я хочу, чтобы ты был в курсе дела. До сих пор я тебе ничего не говорил, потому что как-никак ты был на полдороге, а теперь ты уже здесь, как говорится, на этом берегу. И ты должен разобраться, кто есть кто. Вообще-то говоря, тебе следует знать и то, что институт наш — стадо баранов. Тут никто слова не скажет и не пикнет, хоть все огнем гори. А вывести это дело на чистую воду надо, необходимо, понимаешь ты, и для этого вполне достаточно одного ма-аленького заявления.

Бондо Какалашвили солидно умолк, поднялся, повесил халат на гвоздик, еще разок взглянул в осколок зеркала и, сообщив лаборанту, что у него совещание, ушел.

По правде говоря, Джумбер за время всей беседы никак не проявил своего отношения к личности Эрмало Абесадзе. Но так или иначе, а утренняя беседа заставила лаборанта глубоко задуматься. Довольно долго держал он перед глазами ведомственную газету, но ничего не смог уразуметь в совершенно ясных информациях и корреспонденциях по той простой причине, что он лишь следил взглядом за буквами, а мысли его вертелись вокруг Эрмало Абесадзе.

Почему так откровенно раскрыл перед ним институтские тайны Бондо Какалашвили? А не испытывает ли он Джумбера? Может, завлаба интересовало, не сплетник ли его новый сотрудник? История со спиртом, аммониевой кислотой и карбидом похожа на правду, да и не лишено истины, что научное реноме Абесадзе зиждется лишь на авторитете группы авторов, членом которой он выступает… Да, все это так, но какая выгода для Какалашвили, чтобы лаборант это знал?

Нет, дорогой Джумбер, странности натуры человеческой не имеют предела, и кто знает, у кого что лежит на сердце. Займись-ка ты своим делом, смотри, как говорится, за своей мельницей, и никого не суди сплеча, чтобы не впасть в невольный грех, посоветовал сам себе Брегвадзе, мысленно встряхнулся и включил аппарат для дистилляции воды, чтобы мерное гудение отвлекло его от неприятных мыслей.

После обеденного перерыва он прикрепил к дверям лаборатории заранее заготовленную записку из двух слов «сейчас вернусь» и отправился в конец коридора. Там, в длинной очереди аспирантов перед дверью кабинета академика Гайоза Тереладзе, он нашел последнего и встал за ним.

«На мое счастье, он в городе, а то ведь, бог знает, когда еще я его здесь застану. Расскажу ему кратко, в двух словах, о моих научных интересах, авось и выманю у него заглавие моей будущей диссертации», — думал младший научный сотрудник Брегвадзе.

У академика было усталое лицо, и Джумбер забеспокоился. Ему стало вдруг как-то неловко отвлекать своими скромными проблемами такого выдающегося ученого.

— Над чем вы работаете? — без лишних слов приступил прямо к делу Гайоз Тереладзе.

— Над средствами и способами лечения шприцем анемии коллоидного тутового листа, — бойко, одним духом выпалил Джумбер.

— Мои труды читали?

— Насколько я знаю, вы над этой проблемой не работали. — Ответ младшего лаборанта, может быть, прозвучал слишком категорично.

— Я спрашиваю вообще, — не растерялся и академик.

— Вообще, разумеется, читал…

— Каким иностранным языком вы владеете?

— Французским. Читаю и перевожу со словарем.

Академик зевнул и потер рукой сизоватый, похожий на картофелину нос.

— Одного французского вам недостаточно.

— ?

— Французского недостаточно, я говорю. Над анемией тутового листа французы работают мало. Вы должны изучить английский.

— В каком локальном направлении вы посоветовали бы мне работать? — воспользовался короткой паузой Брегвадзе.

— Изучите как следует английский, а потом поговорим. — Академик устремил взор в окно. Для догадливого собеседника это должно было служить знаком окончания аудиенции.

— Да, кстати, вы в штате? — спросил академик лаборанта, который был уже у дверей.

— Да, в штате. — Джумбер приостановился.

— По чьей рекомендации вас приняли?

— По распределению. У меня был диплом первой степени.