Кубик Рубика

Рассуждая о курицах, главное – не сорваться в обличительный пафос, права судить кого-либо у нас нет. Человек во все времена устроен так, что он прежде всего хочет, чтобы ему было хорошо, а что такое хорошо в данный исторический момент – это уже не от человека зависит, а от внешних обстоятельств, созданных в любом случае не нами. Система общественных отношений, где существуют девушки, у которых основной капитал – молодость и красота, – эта система вечная и, вероятно, непобедимая. Картину «Неравный брак» все видели еще в детстве. Даже в неприличном глаголе «насосала» можно обнаружить, по крайней мере, нейтральную интонацию – ну да, извините, если таким словом описывается единственный доступный способ достижения успеха, что тут поделаешь? В ситуации, когда нет никаких социальных лифтов, кто может осуждать людей, сооружающих собственные социальные лифты из того, что у них есть? В идеальной России «курицы» учились бы в университете или выходили бы замуж за честных трудящихся парней, но что делать, если Россия не идеальная, а такая, какая есть? Первую часть ответа на этот вопрос мы получили еще много лет назад, когда популярным медиагероем стал некий сутенер со своей философией «мохнатого золота» (из тех же времен – более академический термин «нетарифная проституция»), вторую часть ответа мы получаем сейчас – да, вполне естественно, что в условиях монополии государства на все существующие богатства основным и, наверное, единственным потребителем «мохнатого золота» также становится государство. Глянцевый штамп прошлых лет – «выйти замуж за олигарха» как формула максимального успеха для девушки, – он ведь давно утратил всякий смысл, потому что олигарх это кто, как его зовут? Не осталось имен, и успех теперь – это «выйти замуж за помощника президента». Вроде бы идея та же, но есть нюансы. Государство – это в любом случае государство. Это власть, это федеральный бюджет, это кадровые назначения, это решения, влияющие на жизнь миллионов людей. «Куриц» уже много, завтра их будет больше, послезавтра еще больше, и уже можно говорить о социальной группе, которая по всем правилам общественного развития будет отвоевывать себе и власть, и собственность, и медийность. Мы уже видели депутатов Госдумы из этой социальной группы, мы найдем ее представительниц и в шоу-бизнесе, и в телевидении, и много где еще. Рано или поздно кто-нибудь из «куриц» станет губернатором или министром, а когда-нибудь их дети, тайно нажитые от пожилых выпускников юрфака ЛГУ им. Жданова или от ветеранов госбезопасности, вырастут, закончат университеты и, может быть, построят новую Россию – на самом деле не построят, конечно, но Кашину просто нравилась эта формула, и, стоя у пульта охраны в Молочном, он, дожидаясь, пока квартира курицы одобрительно ответит, что да, пропускайте, думал о том, что Россия будущего – она ведь выглядит не так, как хотя бы ему, Кашину, хотелось бы, и если будущее начинается в этом доме – ну пускай, надо же ему где-то начинаться.

XLII

Это был такой район, который когда-то выходил двумя грязными старомосковскими улицами к бассейну «Москва», а еще при первом мэре, когда дырку бассейна заткнули муляжом огромного храма, район объявили «золотой милей» и, видимо, прямо по старинному большевистскому генплану снесли весь район вообще полностью, и на месте старых московских домиков устроили как бы образцовый квартал ультрадорогой современной архитектуры, и, если бы в России построилось классическое капиталистическое общество, это был бы модный буржуазный район, но это ведь Россия, и квартал очень быстро стал сначала чем-то типа знаменитого Дома на набережной, такой жилой кооператив для начальства, но у начальства ведь происходит ротация, и это значит, очень скоро даже самым политический устойчивым придется соседствовать с отправленными в отставку, или даже с подвергнутыми уголовным делам, то есть сам ты можешь быть сколь угодно хорошим, но если ты делишь лестничную клетку с плохим – кто после этого и за тебя сможет поручиться?

И начальство уже к исходу первого года существования этого района бросилось расползаться по дачам или по квартирам в других, менее знаменитых местах, и вечерами даже самая престижная, выходящая к реке, сторона района темнела пустыми окнами, как будто все уже умерли – и, может быть, даже бы и умерли, но настала мода на куриц, их надо было где-то селить, и в окнах появился свет, затеплилась жизнь, и хотя надевать кожаные тапочки уважаемого министра (сорок пятый размер и тяжелая подошва) Кашин так и не решился, в остальном все было неплохо – министр-то все дни в разъездах, и он своей курице даже сам сказал, что отношения свободные, и если у нее кто-то есть, то и на здоровье, министру не жалко. Их нравы; там вообще все просто. В первый вечер она сама сказала Кашину, что куда же он уходит, и что, может быть, ляжем полежим немножко – просто так, без секса, – и он подумал, что а действительно, почему бы не полежать. Без секса, ага, конечно.

XLIII