Кубок Аркесилая в контексте: Греческое взаимодействие с погребальным искусством позднего периода

Возрождение росписи надгробий и изменения в погребальной деятельности отразили более широкий феномен архаизации, который переработал и переосмыслил традиционные конструкции, стили и названия. Египетские художники позднего периода использовали не только мотивы, похожие на мотивы, найденные в гробницах Нового царства (Dodson 2010, 821–4; Taylor 2010b; Stammers 2009, 48–68; Manassa 2007, 438–40); они также напрямую воспроизводили сцены из повторно использованных или открытых гробниц, иногда используя технику сетки (например, репликация ссорящихся девушек из зала Нового царства TT 69: Porter and Moss 1960, 59, 135; Bryan 2010, 1006–7).[39] Кроме того, эти репродукции не были ограничены гробницами вокруг Фив. Гробница в Саккаре, принадлежащая Бакенренефу, египетскому чиновнику, переехавшему из Фив в Мемфис, когда XXVI династия установила последний в качестве своего административного центра, включала рисунки, скопированные с нескольких фиванских гробниц и привезенные в Мемфис, либо специально для этой гробницы, либо как часть более широкого репертуара мастерской (Stammers 2009, 54–5, 63). Таким образом, очевидно, что в той или иной форме существовали "эталоны" погребального искусства шестого века.[40] Сцены, воспроизведенные таким образом, могли включать в себя сцену взвешивания сердца, которая была популярна в частных гробницах Нового царства и впервые появилась в царских гробницах в Третьем промежуточном периоде (Dodson 2010, 821).[41] Существует множество форм взвешивания сердца в седьмом и шестом веках, но основные сходства между образцами из величественной дворцовой гробницы мастаба Джера (Саккара, ранняя династия XXVI) и современными, богато украшенными гробницами Баннантиу и Па-Нентви. в далеком оазисе Бахария, указывают на широко распространенные общеизвестные знания или общий исходный материал, содержащий, по крайней мере, самые основные атрибуты сцены (Hawass 2000, 188–92; Tiradritti 2008, 352–8; Aufrère, Golvin and Goyon 1994, 125–40; El-Sadeek 1984). Следовательно, есть веские основания для мобильности таких рисунков в Египте, но могли ли греки также видеть эти картины на месте, и если да, то какие греки и где?

Шаус (Schaus 2006, 180, п. 33), вслед за Хокманом и Верхувеном, утверждал, что грекам было явно запрещено посещать гробницы, и поэтому гробница и связанное с ней погребальное оборудование были проблематичными источниками для греческого контакта с моделью чаши Аркесилая. Он приводит в пример Книгу мертвых (P. Colon. Aeg. 10207), в которой говорится, что грекам было нежелательно изучать заклинания загробной жизни. Однако свидетельства того, что египтяне хотели избежать того, чтобы греки развили понимание эзотерических знаний, необходимых для навигации по эсхатологическим путешествиям, не обязательно предполагают, что греки не посещали египетские гробницы (и скорее могут указывать на беспокойство некоторых по поводу того, что они там бывали). Комплексы гробниц позднего периода служили памятниками поклонения Осирису спустя долгое время после захоронения умершего, с надстройками, предназначенными для "заметного показа" и украшенными, чтобы "приветствовать посетителя" и приглашать его сделать подношения, а также сценами из Книга мертвых (Stammers 2009, 62; см. Также Taylor 2010b, 223–6; Dodson 2010, 821; Naunton 2010, 131; Pischikova 1998, 63). В вышеупомянутой гробнице мастабы Джера, например, сцена взвешивания сердца помещалось в Камеру 2, центральную открытую камеру, где Джер принимал заупокойный культ и делал подношения Осирису (Stammers 2009, 62; образец примерно того времени из Фив, см. Griffith 2014, 251–68).