Кубыш-Неуклюж

– Жоффрей! – верещала Рита, хрустя огурчиком, – Жоффрей, как ты?

– Всё у него отлично, – сказала Света, – это не онкология.

Новость всех привела в восторг. За неё и выпили. Шашлык был уже приготовлен. Съев по куску, дворники-узбеки пошли работать. На смену им подтянулись местные жители – тётя Роза с первого этажа, Маринка со своим псом и зануда Ленка с тремя крошечными псами малоизвестной породы. Все вновь прибывшие наблюдали за Ритой с недоумением. Но, приняв по стакану, они прониклись к ней понимаем. Пришли кошки, и неизвестно откуда взялась гитара. Серёжка взял её, сел на землю, спиной прижавшись к берёзе, и заиграл. Света села рядом. Рита начала петь. Жоффрей обожрался до такой степени, что сумел уснуть около неё. Она положила на него ноги. Все остальные спорили, кроме тихих азербайджанцев.

– Да говорю вам, нет у меня ни одной жены, – кричал Эдик дамам, которых объединяла цель вывести его на чистую воду, – зачем мне врать? Разве я бессовестный? Как Жоффрей? А кстати, вы знаете, что он выздоровел? Давайте за это выпьем!

– Ты нам мозги не пудри! – рычала Ленка, схватив его за грудки, – показывай паспорт!

– Я не ношу с собой паспорт! Какой в нём смысл? Все мне и так верят, особенно полицейские! У меня честное лицо!

– Конечно, как и у всех сволочей! – орала Маринка, – товарищи полицейские, это сволочь! Восьмого марта взял с меня деньги за персики! С меня, с дамы!

– Не надо было давать, Мариночка, – наставительно скаламбурил Олег. Всем стало смешно. Тут понабежали с детской площадки дети, почуяв запах вкусного мяса. Их было много, с ними пришли две мамы. Олег детишкам что-то шепнул, и они запрыгали вокруг Эдика, крича: «Папа, папа!». Жоффрей проснулся и стал играть с сорванцами. Рита, которая не любила детей, ушла босиком, забыв свои шлёпанцы. Так закончился этот день.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Шестое мая Свете крепко запомнилось. На уроке литературы в одиннадцатом «Б», каковой урок Ксения Николаевна посвятила итогам года, Крапивина заявила, что она так и не поняла, почему Наташа Ростова отшила князя Андрея и кто убил противного старикашку Фёдора Карамазова. Все подумали, что она прикалывается. Света присутствовала на этом уроке. Она сидела за одной партой с Леной Шкилёвой. Когда смех стих, Володька Курёхин, которого посадили вместе с Крапивиной, хотя она была против, громко спросил:

– А ты поняла, кто убил старуху-процентщицу?

– Ксения Николаевна, посадите меня с кем-нибудь другим, – взмолилась Крапивина, посмотрев на Володьку так, будто он возник рядом с ней секунду назад, – за что вы мне мстите? Я целый месяц вела себя хорошо!

Двадцать пять парней и девчонок вновь зашлись хохотом, на сей раз убийственным для Курёхина. Тот натянуто улыбнулся и покраснел до ушей.

– Крапивина, перестань, – кротко попросила Ксения Николаевна, – ты ведь знаешь, что поступаешь дурно!

– Пожалуйста, посадите меня с кем-нибудь другим, – твёрдо повторила Крапивина, – вам что, трудно? Если я встану и убегу, вы мне аттестат испортите тройкой! Но у меня нет выбора, Ксения Николаевна! Что вы надо мной издеваетесь?

– Это ты сейчас издеваешься! Ты ведь видишь, все места заняты!

– Я могу поменяться местами с ней, – мяукнула Немова с задней парты. Ради подруги я на любую пытку согласна, даже на эту!

Хохот возрос. К нему не присоединились только Шкилёва и Света. Они сочувствовали Володьке, который также смеялся, поскольку это было единственным, что он мог предпринять.

– Немова – герой,– проорал Варламов, – я бы с Курёхиным не решился за одной партой сидеть! Он мужчина резкий – может побить, если разозлится!

– Да он уже кулаки сжимает! – вторил Варламову Мишка Темников, – и весь красный! Крапивина, берегись!

– Он красный от сексуального напряжения! – надрывалась Анька Блинова, – Ленка, беги, а то поцелует!

Класс стал неуправляем. Высказаться успели все, включая Шкилёву. Она несколько раз крикнула: «Прекратите!». Бедный Курёхин опять только улыбался, но его взгляд говорил о том, что с этой улыбкой он и умрёт. Когда Ксения Николаевна пригрозила позвать Наташу – да, да, именно Наташу, случилось то, что не было ожидаемо, хоть Крапивина и грозилась покинуть класс. Она так и сделала – молча встала и убежала. Конечно, это не принесло Курёхину облегчения. Но у Светы не было никакой возможности оказать ему помощь. Она решила, по крайней мере, поговорить с Крапивиной, и, поднявшись, кинулась вслед за ней.

Коридор был пуст. Юная садистка уже спускалась по лестнице с такой скоростью, что настигнуть её до первого этажа Света не смогла. Шаги хулиганки загрохотали по вестибюлю. Промчавшись мимо охранника – молодого, не дяди Васи, Крапивина выскочила на улицу и застыла, как будто солнечные лучи стали для неё непреодолимой преградой. Выбежала и Света. Рукой смахнув со лба пот, она подошла к Крапивиной. Большой рот хулиганки дёргался. Вынимая из пачки «Мальборо» сигарету, она моргала – видимо, для того, чтобы не заплакать. Со стороны спортивной площадки за углом школы были слышны писклявые голоса. Наташа там занималась со второклашками.