Кубыш-Неуклюж

Поняв, что дело зашло слишком далеко, Серёжка отбросил трость и поднял Жоффрея. Шкаликов, подойдя, вдруг тоже его схватил и стал вырывать. От боли и злости Жоффрей не то зарычал, не то завизжал. Подбежал питбуль. Взревев, как медведь, он стал на Серёжку прыгать, чтобы достать бульдога.

– Клади дохлятину, крот! – заорал Фролов, и, подойдя сзади, схватил Серёжку за волосы, чтобы одним рывком его опрокинуть. И вдруг раздался удар и кто-то тяжелый рухнул в сугроб – судя по всему Шкаликов. Его пёс отбежал, испугано заскулив. Фролов отпустил Серёжку и молча ринулся на того, кто отправил Шкаликова в нокаут. Ровно через секунду он уже корчился на асфальте, прижав огромные лапищи к животу, и громко хрипел.

– Серёжка, привет, – послышался женский голос, – это Наташа. Ты меня помнишь? Вряд ли. Мы говорили с тобой только один раз. Не знаешь ли ты, где Светка?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Конечно, он её помнил. Мало того – случилось невероятное. Более поразительное, чем если бы сквозь февральские тучи высветили июньские звёзды и ангелы бы запели с неба «Царицу Савскую» под оркестр Поля Мориа. Серёжку накрыло вдруг ощущение, что он ждал её много лет. Именно её. Видимо, она это поняла. А может быть, ею владело еще более удивительное и сильное чувство. И на заснеженном пустыре, под ночными тучами, эти два человека, один из которых стоял на пороге смертного одиночества, а другая давно уж переступила этот порог, обнялись. Жоффрей, прижатый к груди Серёжки, им не мешал. Он вряд ли помнил Наташку. Но он был счастлив видеть любого, кто не пытался его обидеть. И он лизнул её нос. Она засмеялась.

– Я тебя ждал, – прошептал Серёжка, часто моргая, чтоб не заплакать, – ты представляешь?

– Очень легко представляю. Я ведь тебе нужна. А ты нужен мне. Ты мне очень нужен.

И через десять минут они пили кофе, сидя у него дома, на кухне. За окнами поднялась метель. Она скребла стёкла белыми коготками и выла так, что Жоффрей встревоженно поджимал огромные уши.

– И ты точно слышал выстрелы? – удивлённо спросила рыжая чемпионка, гладя его, сидевшего между её ногами, – не ошибаешься?

– Нет, я точно их слышал. Глубокой ночью, спросонок. Мне сперва показалось – стреляют где-то на улице. Я потом уже понял, что выстрелы доносились из шестьдесят четвёртой квартиры.

– Сколько их было?

– Три. Сначала один, а потом, минут через десять – два. Два подряд. И я не один их слышал. Многие говорили про них. Ещё говорили, что приезжала полиция и что Риту и Свету арестовали. А после этого из квартиры вынесли трупы.

– Трупы? Их было много?

– Минимум – два. Потом выносили что-то огромное, что – неясно. Было очень темно. Но я узнал про всё это гораздо позже. Сначала-то я ничего не знал!

– Ты переживал?

– Ну а как ты думаешь? Впрочем, больше переживал Жоффрей. У него от этого и пошло ухудшение. Представляешь, утром звоним в квартиру, а там – полиция, следователи, эксперты. Он меня потом целый месяц тянул к той двери, думал – может, вернулись? А когда там уже поселились другие люди – понял, что не вернутся.

Жоффрей вздохнул, будто подтверждая правдивость сказанных слов. Наташка потрогала его нос, и он, высунув язык, лизнул её руку.

– Тебя допрашивали?

– Немного. Но я так и не узнал ничего. Наверное, это дело большой секретности.

– Да, наверное, – согласилась Наташа, сделав глоток из кружки, – думаю, что они убили своих клиентов, которые были очень высокопоставленными особами. Вероятно, убили из их же собственного оружия.

– Какой ужас! Что их могло на это подвигнуть?

– Видимо, Ритка что-то мутила. Впрочем, не знаю. Откуда я могу это знать?

Глядя за окно, Наташа достала "Винстон" и закурила. Жоффрей зевнул во всю пасть. Налив себе ещё кофе, Серёжка коротко рассказал про дива, про ключ, про странный припадок.

– А это вот интересно, – подняла бровь Наташа, – может быть, в этом разгадка и заключается.

– Ты считаешь?

– Я допускаю. Но я всю выясню. У тебя есть какие-нибудь предположения – что там было, во второй комнате?

– Никаких, – медленно качнул головой Серёжка, – но там было что-то страшное. Там был просто какой-то ужас! Это я знаю точно.

Почесав нос, он прибавил:

– Я до сих пор продолжаю звонить им на их мобильные номера. Они не доступны.

– Это не удивительно, – проронила Наташа, сбивая пепел, – хотя если это всё Риткины дела, Светка отвертелась. Ведь у неё отец – прокурор.

– Прокурор?

– Конечно. Ты что, об этом не знал?

– Это очень странно, – чуть помолчав, вымолвил Серёжка, – зачем она тогда в школе мыла полы?

– Не знаю, не спрашивай. Перед этим она их мыла и в театре.

Серёжка стал вспоминать все рассказы Светы, надеясь что-то с чем-то соединить и найти разгадку. Но темнота от этого делалась ещё гуще, подобно той темноте, что была за окнами, где метель становилась вьюгой.

– Так значит, ты всё ещё работаешь в школе? – вновь обратился он к своей гостье, – странно, что мы с тобой за полгода впервые встретились.

– Нет, я в школе давно уже не работаю. У меня просто было дело в этом районе.

– Дело?

Наташа молча кивнула.

– Какое?

– Ты. Ведь я же тебе сказала, что ты мне нужен.