Kudos

После жары и солнечного света снаружи ресторан показался таким темным, будто была середина ночи. В самом дальнем углу под репродукцией «Саломеи с головой Иоанна Крестителя» Артемизии Джентилески сидела женщина. На столе перед ней лежал велосипедный шлем.

– Мы очень опоздали, – сказала Паола, на что Фелиция пожала плечами и скривила большие губы, то ли хмурясь, то ли улыбаясь.

– Не страшно, – сказала она.

Мы сели, и Паола принялась рассказывать о нашем маршруте и о его неудачном завершении, а Фелиция терпеливо слушала, нахмурив брови.

– Кажется, я не знаю это место, – сказала она.

– Оно у подножия холма, – сказала Паола, – всего в нескольких сотнях метров отсюда.

– Но вы приехали на такси, – сказала Фелиция недоверчиво.

– Это из-за жары, – сказала Паола.

– Вам жарко? – спросила меня Фелиция, по всей видимости удивившись. – Сейчас не так уж жарко, – сказала она. – В это время года бывает намного хуже.

– Но если ты не привык, – сказала Паола, – это может воздействовать на тебя иначе.

– Наверное, – сказала Фелиция.

– Немного кружит голову, – сказала Паола, – как от вина. Я бы выпила вина, – добавила она, протягивая руку к меню. – Было бы неплохо сойти с курса.

Фелиция медленно кивнула.

– Хорошая идея, – сказала она.

Она была высокой, худой женщиной с вытянутым бледным лицом, которое в приглушенном свете ресторана казалось вырезанным из густых теней.

– Давайте – как это говорится, – сказала Паола, – раcстегнем воротники.

– Ослабим, – сказала Фелиция. – Давайте ослабим воротники.

– Воротник Фелиции туго затянут, – сказала Паола, и Фелиция посмотрела на нее то ли с улыбкой, то ли c неодобрением.

– Всё не так плохо, – сказала она.

– Очень туго, – сказала Паола, – но не настолько, чтобы она задыхалась. Им нужно, чтобы ты жила, да? Живая ты им полезней.

– Это правда, – сказала Фелиция, убирая велосипедный шлем со стола, чтобы официант мог поставить вино.

– Что это? – воскликнула Паола. – Ты теперь ездишь на велосипеде?

– Езжу, – сказала Фелиция.

– А что случилось с твоей машиной? – спросила Паола.

– Стефано ее забрал, – сказала Фелиция. Она пожала плечами. – В конце концов, это его машина.

– Но как ты справляешься без машины? – спросила Паола. – Ты же так далеко живешь, это невозможно.

Фелиция как будто задумалась.

– Это не невозможно, – сказала она. – Мне просто приходится вставать на час раньше.

Паола покачала головой и шепотом выругалась.

– Что меня обидело, – сказала Фелиция, – так это причина, по которой он забрал ее. Он сказал, что больше не может доверять мне машину.

– Доверять? – переспросила Паола.

– Договоренность была такой, – сказала Фелиция медленно, – что машина у того, кто остается с Алессандрой. Так что, если она проводит выходные у Стефано, он получает и машину. Но основное время она живет со мной, так что машина стоит у моего дома. Если с машиной что-то не так, Стефано ждет, что я разберусь с этим. Две недели назад, – сказала она, – нужно было заменить все колеса, и это стоило больше половины моей месячной зарплаты.

– Так что это было ему на руку, – сказала Паола.

– А после того как я заменила шины, я получила письмо от адвоката Стефано, – сказала Фелиция, – в котором говорилось, что моей зарплаты не хватает на то, чтобы иметь машину и содержать ее. Я не заметила, – сказала она, – что машина исчезла. Я собирала Алессандру в школу, мы опаздывали, и когда я прочла письмо, я посмотрела в окно и увидела, что машины нет. У Стефано есть собственный ключ, – сказала она, – и он, должно быть, забрал машину ночью, пока мы спали. Весь мой день был расписан, мои планы полностью зависели от машины, и я была шокирована, что он меня не предупредил. Но еще, – сказала она, – я поняла, что машина давала мне подсознательное ощущение безопасности и надежности, потому что, хоть ее и было дорого содержать, тот факт, что я делила ее со Стефано, казалось, давал мне защищенность. До того момента, как я посмотрела в окно и вместо машины увидела пустое место, я держалась за иллюзию, а ведь часом ранее я бы поклялась, что у меня уже не осталось никаких иллюзий. И даже тогда, – сказала она, – я всё еще обманывала себя, потому что взяла телефон и позвонила Стефано, думая, что это какая-то ошибка. Он был очень спокоен, – сказала она, – и говорил со мной так, будто я непослушный ребенок, которому нужно объяснить, за что он наказан, а когда я начала плакать, он стал еще спокойнее и согласился, что это очень грустно, что из-за недостатка самоконтроля я навлекла на себя все эти горести.

– Но так нельзя! – воскликнула Паола. – Твой адвокат может доказать, что тебе нужна машина, потому что ты воспитываешь ребенка.

Фелиция медленно кивнула головой.