Кукла для профессора

Почти сразу он пообещал себе, что это - последний раз, когда он так груб и резок с Анной. С хрупкой статуэткой нужно быть бережным, а не сжимать лапами до синяков. Но сейчас сдержаться не получалось. Он захлебывался от ревности и желания, впервые в жизни воспринимая так остро девичье тело в своих руках.

Этим утром, ослепленный ревностью, растерзанный грязной сплетней, убитый складными фактами, опустошенный, вычерпанный до дна, он отдался холодному рассудку. Отделил кровоточащую грудину от головы. Но стоило остаться одному и впустить в себя чувства, от которых он весь день закрывался, как в него хлынуло понимание.

Холодный разум не справился, перемолов факты в труху и придя к неутешительному выводу. А сердце... Оно сразу выдало беспощадный ответ. Добровольно Анна не пошла бы к Бехтереву в мансарду. Значит, или она сделала это не по своей воле - под действием зелья, заклятья или угрозы. Или не делала вообще, и этот болтливый кретин нашел способ обмануть жезл.

Конечно, он поверил сердцу не сразу. Не имел раньше такой привычки - разум более надежный и объективный компаньон. Сначала раздраженно хлопнул себя по лицу, ругнулся и нервно рассмеялся.

Наивный влюбленный мальчишка! Так хочется верить, что Анна не соврала? Жить в иллюзии, что он ей нужен? Мрачный, язвительный, не способный приносить счастье Демон? Сколько слез она по его вине уже выплакала и сколько прольет еще? Он ведь сам ее оттолкнул - мягко, но настойчиво. Да и какое еще может быть объяснение фривольным алым кружевам от Дорохова, кроме самого прозаического? Их танцам, ее улыбкам? Их ночной прогулке, подтвержденной шестью свидетелями?

Но Анна сказала: «Никто».

И сердце истошно выло: Андрей обязан ей верить. Она была с ним, а значит, не была ни с кем другим. Даже если Верховый Совет официальным указом подтвердит слова Бехтерева, он будет верить Анне.

Что-то во всей этой истории было не то. Какой-то подвох. Но изможденный разум никак не мог зацепиться и понять.

Он знает Анну слишком хорошо, чтобы поверить в эту нелепицу. Какая, к чертям, мансарда? Что она там забыла? Да пигалица краснеет от одного упоминания брачной ночи своей взрослой, вышедшей замуж подружки! Она умудрилась порозоветь до кончиков ушей, когда он, окончательно спятив, стряхнул сорочку с ее плеча. Ахнула так, будто ее лишили невинности одним взглядом. Хотя. Похоже, именно это он и сделал обнаглевшими глазами.

Ему до боли в груди нужны были ответы.

Андрей вяло сполз с постели и поплелся вниз по лестнице. Знал бы, что каждая минута на счету, бежал бы, кувыркаясь через ступени.

Анна могла быть только в больничном отделении. Она пряталась весь день и не явилась на другие занятия - Карпов краем уха слышал сетования Карамзиной. Давно следовало включить мозги и сходить ее проведать. Убедиться, что она в порядке. Хотя в каком, к троллям, порядке она могла быть? Конечно же нет.

Еще не поздно по-человечески поговорить. Не может быть поздно! Он убеждал себя, что даже демоны имеют право на ошибки, на эмоции... И если они в течение нескольких часов их признают, то вполне заслуживают прощения. Разве не так?

Анна не может его возненавидеть. Не должна. Не имеет права.

Но каким же кретином надо быть, чтобы ляпнуть такое на занятии? Чтобы унизить, растоптать еще больше единственного по-настоящему важного человека в его пустой жизни?

«Не буду вас сегодня беспокоить. У вас невыспанный вид».

Идиот.

Андрей притормозил на последнем пролете, присел на ступеньку и закрыл лицо ладонями. Хотелось скулить и бить себя по щекам. А лучше головой о мраморный пол.

Она не простит. Он и сам себя уже ненавидел...

В больничном было пусто. Пигалица не нашлась ни на диване Мари, ни на одной из коек, ни в душевой. Но Анна здесь точно была совсем недавно. Диван выглядел измятым, на столе целительницы стояла пустая, еще теплая кофейная чашка и валялось несколько скомканных салфеток с черно-серыми разводами. Андрей бросил взгляд в окно и в вечерней мгле разглядел знакомый силуэт, быстро удаляющийся в сторону пятой теплицы. Заноза выскочила на снег в одном платье! Да что она творит?

Он ломанулся в фойе и вылетел из Академии за ней, но успел лишь к концу пафосной речи Дорохова. По всему выходило, что тот устроил запрещенную дуэль, чтобы отстоять честь своей официальной девушки. Андрей заторможенно слушал. Он даже не сразу понял, что речь об Анне.

Официальной. Девушки.

Похоже, аристократ относился к Анне серьезнее, чем кто-либо мог ожидать, раз во всеуслышанье заявлял такие вещи. В этом куполе он рисковал не только уважением родни и исключением из Академии, но и жизнью.

И сейчас он делал то, что должен был сделать сам Андрей.

Защищал его маленькую пигалицу от мрака и негодяев.

Анна

До самой ночи я просидела у постели Елисея.

Дорохов заснул почти сразу после первой «пробы отношений». Точнее, даже не после, а во время. Черт, неужто я так скучно целуюсь, раз парень отключился уже через тридцать секунд?

Но я была даже рада: мне требовалось хоть полчаса в тишине, чтобы переварить события паршивого во всех отношениях дня.