Куколка

– Прости, – тихо сказала Муравьева, крепко сжав ее руку. Татьяна легонько вздрогнула от такой горячности. – Я бросила, не подумав. И не со зла. Это было вырвавшееся предположение. Просто мне тогда показалось, что тебе плевать на балет, что ты где-то в облаках витаешь. Я не могла понять, как может быть что-то важнее балета, экзаменов и спектакля, к которым мы, считай, с пеленок готовились. А теперь понимаю…

Муравьева взглянула на Вадима и грустно улыбнулась. Парень неловко замял плечами.

– Он здесь ни при чем! – воскликнула Татьяна. – Я просто ощущала на себе груз ответственности, который не могла больше выносить. Ты не знаешь, каково это – не оправдывать ожидания, потому что ты их всегда превосходила. А я всегда старалась им хотя бы соответствовать. Но не выдержала. И разочаровала маму, которая только этим и жила. Тебе никогда не понять, каково это так проваливаться. Прилагать все усилия и все равно проваливаться.

– Я не проваливалась только потому, что было не перед кем, – все более дрожащим голосом говорила Муравьева. – В меня никто не верил, поэтому ничьих ожиданий я и не боялась не оправдать. И я, правда, не знаю, хорошо это или плохо. Но мне от этого плохо. В тебе хотя бы есть кому разочаровываться. Они будут любить тебя, даже если ты будешь никем. А мне, чтобы заслужить любовь, хоть какую-нибудь, надо быть лучшей. А моим родителям даже в этом случае плевать…

Голос ее надломился, веки уже не могли удерживать слезы. Она разрыдалась, согнувшись пополам на стуле и обхватив голову руками. Татьяна сама была на грани, поэтому легко разревелась следом. Вадим опешил. Он стоял у раковины, выпучив глаза, и первое время не двигался. Руки в бессилии опустил по бокам. А потом тихо удалился с кухни и аккуратно прикрыл за собой дверь. Татьяна с Муравьевой рыдали навзрыд, громко, не сдерживаясь, стеная и всхлипывая. Плач каждой прерывался то глубокими вздохами, то сильной дрожью. Зато после обеим сильно полегчало.

Они вытерли слезы бумажными полотенцами. Татьяна помыла посуду. Муравьева протерла кухонный стол тряпкой. Девушки встретились глазами и рассмеялись в продолжение истерики, только смех этот был легким, словно высвобожденным после долгого сдерживания.

В кухню вошел Вадим, неся в руке, как на подносе, Татьянин вибрирующий телефон. Девушка увидела на экране, что мать звонила уже пятнадцать раз, но она до этого не слышала и, вообще, забыла о существовании сотовой связи. По всему телу пробежал разряд отрицательно заряженной энергии. Она быстро собралась, прокашлялась, чтобы привести горло после плача и смеха в норму, и подняла трубку.

– Ты где опять шляешься? – тут же обвалился шквал волнений и страхов матери. – Я же тебе сказала возвращаться домой. Еще в три ночи. Уже половина двенадцатого! Ты меня так до инфаркта доведешь своими гулянками! И мне плевать, что у вас был выпускной спектакль!

– Маам, все в порядке… Я… я у Лены Муравьевой опять… – Татьяна быстро взглянула на однокурсницу, требуя от нее поддержки. Та недоуменно смотрела в ответ, не понимая, чего Татьяна добивается. – Мы немного выпили, и я поехала к ней.

– Чтоо?! Опять Муравьева! И ее брат, разумеется, тоже там? – мать вопила так, что слышалось даже в другой комнате.

Вадим смотрел на Татьяну с усмешкой.

– Д-да, – пришлось признаться.

– А точно ли он ей брат? И точно ли ты у Муравьевой? Дай мне ее, если она с тобой.

Татьяна перекрестилась про себя и поблагодарила бога, в которого до этого не верила, за свою удачливость. Муравьева молча возмутилась, вздохнула, но трубку переняла. Татьяна шепотом подсказала ей имя и отчество матери.

– Доброе утро, Аделаида Николаевна. Вы не ругайтесь на Таню, она у меня ночевала, но уже собирается домой.

Из динамика пыхнуло облегченным вздохом.

– Здравствуй, Лена. Скажи, пожалуйста, твой брат ночевал с вами?

– Да, – Муравьева вопросительно посмотрела сначала на Татьяну, потом на Вадима.

– Надеюсь, хотя бы в разных комнатах.

– Нет, – выпалила девушка без раздумий, но, получив молчаливый укор от Татьяны, поправилась. – Но на разных кроватях. То есть мы с Таней спали на одной, а Вадим на другой.

Мать захлебнула воздуха. Парень легонько треснул себя по лбу. Татьяна извинительно улыбнулась и снова переключилась на телефон, который дрожал в руке Муравьевой.

– Какой ужас! В одной комнате с парнем! Который еще ее преследует!

– Аделаида Николаевна, вы не беспокойтесь, Вадим хороший, он ничего плохого Тане не сделает.

– Уже сделал! Своим наглым вторжением в ее жизнь!

Татьяна отняла трубку у Муравьевой, поняв, что той с матерью не справиться, и заверещала в трубку.

– Мам, так случайно получилось. Я перебрала немного, и Лена пригласила меня к себе. А тут уже был ее брат. Ничего такого. Мы с ним даже не разговаривали.

Вадим громко усмехнулся, отвернувшись. Татьяна с Муравьевой впились в него глазами.

– Возвращайся. Дома поговорим, – приказала мать и бросила трубку.

Татьяна набрала в грудь побольше воздуха и долго его не выдыхала. Осадок остался нехороший.

– Мне кажется, она не поверила, – заметила Муравьева.