Кукольный домик (СИ)

Шаг за шагом приходило осознание. Двигаясь к середине деревни, я всё больше убеждался в своей правоте. Низушки с оторванными руками, с колотыми ранами, с вытекшими глазницами. На ближайшем дереве свисали с веток кишки. Кроме птиц не было никого живого, лишь трупы: одиночки, группки, обнимающиеся парочки — все при оружии, все погибли в бою и в невообразимых мучениях.

Грувааль был мёртв. А мне стоило ночевать в лесу.

Из тумана появился силуэт с огненной гривой и горящими глазами. Костяная лошадь преобразилась, добавив зловещую ауру безумия. Ахеллот… Хотя нет, уже полноценный кошмар топнул копытом, неистово взревел и рванул прочь.

Я в последний раз оглянулся, закрыл глаза, набрал побольше воздуха и что было мочи закричал. За каждого из тринадцати, за каждого убитого здесь. Столько крови, просто реки крови на моих руках. Нужно было быть ещё сильнее, ещё мудрее, ещё дальновиднее. Кто меня тянул поставить последний портал в Грувааль? Почему я так решил?

Вероятность один к девяноста девяти? Мы это уже проходили, со мной так не работает. Ахеллот уже наелся смерти? Бывают исключения.

Я ждал смирения, когда этот ад сменится мыслью о планах, мозг придумает себе оправдание, сознание вернётся в покой, но этого не происходило. Чувство вины одолевало всё больше, а вместе с тем и отчаяние.

На всё я потратил четыре с половиной секунды.

И я остановился.

Поведя взглядом в очередной раз я прогнал собственные ощущения через решето сознания, сопоставляя симптомы. Сознание заработало и иллюзия принялась разваливаться — я очнулся.

Сев в кровати, я тяжело и часто дышал.

— Меня Софья звать, — прохрипела старушка, сидя надо мной со сложенными на животе руками и ударяя большими пальцами друг о друга. — Чего ж ты милок авухиса припёр?

— С-сука костлявая, — осознавая, что произошло, выдавил я, понимая, что всё это был наведённый тварью кошмар из-за того, что свалились мои обереги от истощения.

— Ты и есть Гарри? — догадалась бабка. Я не стал отрицать. — Кима малышку повесили, он так тебя звал. Нехорошо это.

— Есть здесь и моя часть, и чужая, — честно признался я не менее хриплым голосом.

Бабка протянула мне отвар. Я отпил и почувствовал разливающееся по телу тепло.

— Не отбрехивайся, уж как бы и незачем, — большие пальцы вновь принялись бить один об один. — Что дальше делать будешь, демон-не-демон? Да какой ты демон? То тварью из Хавоса тебя сделают, то демоном, ещё и бумаги показывают.

— Кто это был? Микель Эдамотт? — догадался я.

— Да я и не запомнила. Был один, да сплыл быстро, что ошпаренный, — пробурчала бабка. — Кима теперь не вернёшь, как и Людку с Ориком, хорошие ребята были. Да что уж теперь говорить?

— Мне сказать, что я тоже переживаю из-за их смертей? — нахмурился я, чувствуя в словах обвинение. Почему-то подобного рода обвинения воспринимались очень тяжело, хотя обычно я открыт к критике.

— А чего уж тут переживать, коль померли. У нас до тебя… — она разомкнула руки, принялась считать на пальцах. Когда пальцев не осталось, она сложила руки обратно на груди. — Много всегда умирают. Только всегда жаль, когда свои своих бьют. Пей.

И я пил, а после думал, сколько у меня накопилось сил.

Выезжал я от Софьи в тёмных думах и по направлению к АнЭмиваэлю. Ехал окольными путями и огородами, чтоб даже со своими Гансом и Мо не встретиться, не терять моральных сил. Дорога немного отвлекла меня от тяжёлых мыслей.

У подхода к деревеньке лежали трупы: голые люди в неестественных позах. Кто-то с огнестрельными ранениями в грудь, кто-то с размозжённой головой. Они валялись прямо на дороге и их было десять.

Я мысленно выругался, пытаясь придумать, как я это объясню Раде. Убрав маскировку, я вёл под узцы ахеллота, который шёл довольно и вальяжно, напитавшись смертями до отвалу.

Ворвус возник внезапно, а рядом с ним Войла.

— Ваши все живы? — спросил я вместо приветствия.

— Двое раненных, но выходим. Ваши бабахалки покруче арбалетов, — бросила Войла и полезла обниматься. Я хрустнул костями, она выпустила меня из объятий и одарила улыбкой с кривыми гнилыми зубами. — Ворвус и Баргур устроили тут им кровавую баню, — весело заявила она.

Мне было не весело.

— Баргур умер, — сообщил мне Ворвус. — Извини, Гарри, мы тебя подвести.

Войла заступилась за Ворвуса:

— Ничего не подвели. Они хотели семерых повесить. Думаешь после того, как ты спас охотников наших кто-нибудь вообще сомневается в том, что ты самый лучший человек на свете?

— Они придут снова и будут судить тебя, Ворвус.

— Я готов к смерть, — заявил боец Шияра. — Уже тогда быть готов, когда отучился в академии.

Я вздохнул.

— То есть ты всю вину берёшь на себя.

— Нет вины, я спас… как ты их зовёшь. Аэльев!

— Спас, герой. Никуда мы тебя не дадим. Будем стрелять из всех дыр, — заявила Войла. — А Раде своей скажи, что если ещё раз к нам со своими порядками сунется, то пусть ждёт меня с ребятами у неё в Анаторе, и вешать мы будем её с Трумой!

Ворвус смущённо улыбнулся, а я же не стал спорить, решив спустить на тормозах.

Поскакав назад, я остановился у раскидистого дерева и присел, ни о чём не думая.