Культура и империализм

В ранней юности автор, как многие другие из его поколения в Бенгалии, вырос в тени Постоянного поселения: средства к жизни, как и доходы его семьи, происходят из удаленных поместий, в которых хозяин никогда и не бывает; полученное им образование ориентировано на потребности колониальной бюрократии, рекрутирующей свои кадры среди потомков бенефициариев лорда Корнуоллиса (Cornwallis); мир его культуры строго ограничивается ценностями среднего класса, живущего за счет тука земли и отделенных от туземной культуры крестьянских масс. А потому он научился воспринимать Постоянное поселение как хартию социальной и экономической стагнации. Впоследствии выпускник Калькуттского университета, он читал об антифеодальных идеях Филипа Фрэнсиса и однажды столкнулся с вопросом, на который учебники и академические занятия не смогли ему дать ответ. Как получилось, что квазифео-дальный земельный налог 1793 года исходит из идей человека, который был столь большим почитателем Французской революции? Из учебников нельзя даже было узнать, что такое противоречие вообще существует и требует своего разрешения. Учебники довольствовались тем, что изрядная работа, которую Англия проделала в Индии, представляла собой ряд удачных экспериментов, которые не имели ничего общего с идеями и предрассудками, унаследованными от своего европейского фона. Этот взгляд на британскую политику как на «плод, не имеющий корней», не подтверждается историей земельного права, издавна существовавшего в эпоху Раджа. Автор надеется, что смог установить истоки Постоянного поселения в этом пересечении идей двух потоков английской и французской мысли, соединившихся во второй половине XVIII века.*

Акт о разделении повторяет основной жест деколонизации. Понимая, что идеология, породившая Постоянное поселение в Индии, исторически восходит к французским и британским источникам и, видя, что наследие его собственного класса основывается не на земле, а на структурах колониальной власти, Гуха может тем самым интеллектуально отделить себя от него. Как и для Алатаса, для Гухи история — это критика, а не смиренное повторение колониалистской идеологии и аргументов. В последующих работах оба автора сконцентрировались на попытках защитить угнетенный голос туземцев от колониальной истории и обратить свои историографические усилия не только в прошлое, но и на слабость самого туземного общества, которая обусловила уязвимость последнего перед лицом схем, вроде Акта о постоянном поселении.

Во вступительном эссе к «Subaltern Studies» — серии коллективных работ коллег-единомышленников под его эгидой в 1982 году, Гуха отмечает, что «неисторическая историография» колониальной Индии предпочла «политике народа» националистические элиты, взращенные британцами. Отсюда «историческая неудача нации в попытке прийти к самой себе», что делает «исследование этой неудачи центральной проблемой историографии колониальной Индии».**

* Guha Ranajit. A Rule of Property for Bengal: An Essay on the Idea of Permanent Settlement. Paris and The Hague: Mouton, 1963. P. 8.