Культура и империализм

*The Humanities in American Life: Report of the Commission on the Humanities. Berkeley: University of California Press, 1980.

тают появление в академическом мире женщин, афро-американцев, геев и коренных американцев, — всех, кто говорит от лица мультикультура-лизма и нового знания, — варварской угрозой «Западной цивилизации».

И что же эти причитания о «состоянии культуры» сообщают нам? Да просто-напросто то, что гуманитарные науки важны, нужны и стоят в центре. Блум хочет, чтобы мы изучали горстку греческих и просвещенческих философов в соответствии с его теорией, будто высшее образование в США — это удел «элиты». Беннетт идет еще дальше, заявляя, что мы можем «поддерживать» гуманитарные науки за счет «возвращения обратно» наших традиций — здесь важны коллективные местоимения и собственнические акценты — посредством двадцати основных текстов или около того. Вот если бы от каждого американского студента потребовали, чтобы он читал Гомера, Шекспира, Библию и Джефферсона, тогда бы мы могли достичь полного понимания национальной идеи. В основе подобного эпигонского повторения увещеваний Мэтью Арнольда о значении культуры лежит социальный авторитет патриотизма, укрепление идентичности, которая дает нам «наша» культура, а потому мы можем уверенно и дерзко смотреть в лицо миру. В соответствии с триумфа-листским заявлением Френсиса Фукуямы, «мы», американцы, можем считать, что именно через нас осуществляется конец истории.

Таково исключительно глубокое размежевание того, что мы знали о культуре — ее продуктивности, разнообразии ее компонентов, ее критических и зачастую разнонаправленных энергиях, ее радикально противоречивых характеристиках, и кроме того, ее общемировом характере и сложности — с имперским завоеванием и освобождением. Нам говорят, что культурное или гуманитарное исследование — это возврат к иудео-христианскому, или западному, наследию, вне связи с туземной американской культурой (с которой иудео-христианская традиция впервые встретилась в форме резни) и судьбой традиции в не-западном мире.

Однако мультикультурные дисциплины на деле встретили радушный прием в современном американском академическом мире, и это исторический факт исключительной значимости. В значительной степени именно таковы были цели Уильяма Беннета, как и Динеша Д'Соузы, Роджеры Кимболла и Олвина Кернана (D’Souza, Kimball, Kernan). Так что можно было бы подумать, что такова всегда была секулярная миссия современного университета (как ее описывает Олвин Гулднер (Gouldner)) — быть именно тем пространством, где множественность и противоречие сосуществуют с устоявшимися догмами и канонической доктриной. Теперь это отвергнуто новым консервативным догматизмом, объявляющим «политкорректность» своим врагом. Позиция неоконсерватизма состоит в том, что, допустив в учебные планы марксизм, структурализм, феминизм и исследования третьего мира (а прежде того — целое поколение ученых-бежен-цев), американский университет подрывает основу своего так называемого авторитета, и теперь его «контролирует» бланкистская клика интолерант-ных идеологов.