Культура и империализм

Ирония ситуации в том, что именно такова университетская практика — допускать ниспровержение культурной теории, дабы отчасти нейтрализовать ее за счет фиксации в статусе узкой академической субдисциплины. Так что теперь перед нами поучительное зрелище учителей, преподающих теории, которые были полностью изъяты — а точнее, вырваны — из своего контекста. В другом месте я назвал это явление «путешествующей теорией».* На разных академических отделениях — среди них литература, философия и история — теорию преподают так, чтобы студент поверил, будто он/она могут стать марксистом, феминистом, афроцентристом или деконструктивистом примерно с таким же успехом и ответственностью, что и при выборе блюд в меню. Помимо и поверх такой тривиализации неизменно возвышается мощный культ профессиональной экспертизы, чье главное идеологическое условие состоит в том, что основанные на социальных, политических и классовых различиях предпочтения следует соотносить с какими-то профессиональными дисциплинами, так что если вы профессиональный исследователь литературы или критик культуры, все ваши связи с реальным миром должны быть подчинены вашим профессиональным занятиям. Аналогичным образом вы ответственны не столько перед аудиторией в вашем сообществе или в обществе в целом, сколько перед своей корпоративной гильдией коллег-экспертов, вашим отделением, специализацией, вашей дисциплиной. В том же духе и в соответствии с тем же законом разделения труда те, чья специальность «международные отношения», «славистика или ближневосточные исследования», должны заниматься своим делом и не лезть в ваши. Таким образом, ваша способность продавать, продвигать на рынок, подкреплять и преподносить свою экспертизу — от университета к университету, от издателя к издателю, от рынка к рынку — гарантирована, ее ценность защищена и ваша компетенция возрастает. Роберт МакКоги (McCaughey) написал интересное исследование о том, как этот процесс работает в сфере международных отношений. На-

* Said Edward W. The World, the Text, and the Critic. Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1983. P. 226—247.

звание уже сообщает нам целую историю: «Международные исследования и академическое предприятие: Глава в обособлении американского образования».*

Я не собираюсь обсуждать здесь все культурные практики современного американского общества — более того, я весьма от этого далек. Но я описываю определенную влиятельную структуру, которая имеет решающее значение для взаимоотношений, исторически унаследованных Соединенными Штатами от Европы в XX веке, — отношений между культурой и империализмом. Экспертиза во внешней политике никогда не была более доходным делом, чем сейчас — следовательно, никогда она не была более закрыта от общества. Так что, с одной стороны, мы имеем кооптацию внешнеполитической экспертизы в академическую среду (только эксперты по Индии могут говорить об Индии, только африканисты могут говорить об Африке) и, с другой стороны, пере-подтверждение этих кооптаций как со стороны СМИ, так и правительства. Эти довольно медленные и скрытые процессы вдруг предстали перед нами с поразительной ясностью в ходе внешнеполитических кризисов США и их сторонников, например кризиса с иранскими заложниками, сбитым корейским авиалайнером борт 007, делом «Акилле Лауро»,¹⁵⁹ ливийской, панамской и иракской войнами — затем, как по велению сезама, как если бы все было распланировано до мелочей, на общественное осознание обрушивается исключительный по силе влияния анализ в СМИ. Так выхолащивают опыт. Адорно говорит:

Полное забвение войны информацией, пропагандой, комментариями, с кинооператорами на передо-

* Robert A. McCaughey. International Studies and Academic Enterprise: A Chapter in the Enclosure of American Learning. New York: Columbia University Press, 1984.