Культура поэзии – 2. Статьи. Очерки. Эссе

возвращаешься к ним, испытывая постоянное изумление – познанию мира, себя, Бога, времени и любви. Ты идёшь на работу, читаешь лекции, пишешь словарные статьи в очередной толково-идеографический словарь, пишешь, а затем читаешь долгую лекцию (на 8–10 часов) студентам и слушателям, посетителям литературного клуба о верлибре и не-верлибре, уже любя (полюбив) верлибр и узнав, что он есть способ, не менее эффективный, нежели тоника, тонические стихи, – способ уловления абсолютной поэзии, чистой поэзии и красоты (просто тип гармонии в верлибре иной: как-нибудь в одном из следующих очерков попытаюсь кратко пересказать эту лекцию, где разбираю два стихотворения (по одному – А. Кушнера и А. Алёхина) и два десятка дифференциальных признаков верлибрического и тонического поэтического текста), ты споришь со слушателями и помнишь (помнишь так, что болит под ложечкой), что сейчас на Майдане в Киеве – бойня. Государственный переворот, подготовленный западными спецслужбами и осуществлённый силами неонацистов и наёмников (США, Польша, Прибалтика и др.). Запад (Европа и США) уверен в том, что русские хотят захватить Украину. Итальянский журналист и писатель Джульетто Пьеза (прекрасно знающий историю России, русскую культуру и русский язык) говорит о том, что западное мышление – обывательское. 90 % жителей Европы и США гневно вопрошают: а откуда, мол, вообще взялись эти чёртовы русские в Украине и в Крыму?! И почему это Крым уже захвачен русскими, которые ввели в Севастопольский порт свой Черноморский флот?! Я бывал за границей и жил там подолгу – и знаю, что средний тамошний обыватель обеспокоен – всегда – тремя вопросами: личный достаток, личная безопасность и, наконец, главное – откуда нагрянут пришельцы: из-под земли или из космоса…

Позитивизм победил. Победа – тотальная. Позитивистское мышление и поведение (мир и всё в нём – познаваемы!) доминирует ныне в политике (перестроим любой строй!), в экономике (обманем кого угодно!), в культуре (сымитируем всё, что хочешь!). Недавно таксист-узбек, провозя меня мимо синагоги, воскликнул: – О! Еврейская мечеть! – Оговорка по Абаме, Ярошу и Сашке Билому (Музычка). Правда, узбек засмущался, когда я его поправил, а вот названные господа, исторически невежественные, алчные, амбициозные и преступно меркантильные – устроили бы мне Майдан.

Поздно вечером – ночью, после телевизионных новостей с кровью и снайперами (утверждаю: чуваки с СВД и прочими волынами, ружбайками и АКМ – не снайперы, потому что снайпера не сфотографируешь, не снимешь на видеокамеру: они – как погода и пейзаж – всюду и нигде. Профессионалы), после комментариев и заявлений, чаще всего безответственных и безосновательных, – беру книжку Насти Зеленовой – и…

Хармс
 В колпаке
 налегке
 на войну не пойду
 вот – дую – ду
 ай – дую – ду
 хлеб
 принесёшь
 меня
 не найдёшь

Да. Такие дела. Частная смерть Даниила Хармса (по одной из версий его гибели – он умер от голода в тюремной камере в самом начале войны, в 1941 году), смерть одного поэта, смерть поэзии позволит этому безумному миру познать вселенскую, неуправляемую, глобальную смерть войны. Потому что любая война – смерть. И – ХЛЫНЕТ СМЕРТЬ.

И незаметно зеркало во мне запотевает:
Он дышит…
И пишет, и рисует, и – стирает.
И снова дышит…

Стихи Анастасии Зеленовой коротки. Но – не короче человеческой жизни. Как всякий подлинный поэт, А. Зеленова говорит прежде всего о времени. О времени разном – и о Божественном в том числе. Поэт говорит о времени любом, и – о времени, когда времени ещё не было, и – о времени, которое есть и будет, но его уже как бы и нет: нет времени, чтобы замечать время и думать о нём. Мы слишком заняты не землёй, небом, водой и пламенем, а – войной. Гламурные и прагматичные позитивисты без войны не проживут – экономика загнётся, финансы гикнутся, частная собственность обобществится; а ведь сегодня вся планета Земля есть частная собственность политики, политиков и политиканов. Всё прибрали к рукам своим, а что не смогли – испоганили, изуродовали, измордовали.

Ювенильно-божественное мышление Анастасии Зеленовой изумляет.

у детства две доски через болота
я маленький мне страшно стой на месте
мне страшно, страшно, побежим скорее
у детства нет нестрашной ни дощечки