Культура Zero. Очерки русской жизни и европейской сцены

Так же как в 1930-е годы чаяния значительной части художественной интеллигенции, недовольной победой авангардных трендов в советском искусстве, совпали с реставрационным проектом товарища Сталина, консервативные запросы огромной части нынешней интеллигенции совпадают с консервативным путинским трендом в области культуры. Сталин первый превратил классиков (от Пушкина до Чайковского) в иконы. В атеистическом обществе он создал квазирелигию, которую стали исповедовать многие из тех, кто тосковал по дореволюционной России: для них Малевич, Бабель или Мейерхольд были такими же разрушителями, как Ленин и Троцкий. Вот и теперь «классика» при поддержке многочисленных филологов, театральных критиков и либеральных политологов фактически становится новой государственной религией.

Любовь к ней – это почти всегда любовь не за, а против: к Чайковскому против Дмитрия Чернякова, к Гоголю против Кирилла Серебренникова и т. д. Границы любви смещаются, но агрессия остается неизменной. Сначала любили Чехова против режиссера Эймунтаса Някрошюса, потом уже самого ставшего театральным классиком Някрошюса против всякой новой режиссуры. От этого, в сущности, один шаг до любви к Родине против всего остального мира.

Неудивительно, что околокультурные битвы оказались в России важнее политических битв. Предпочтения человека в сфере искусства лично для меня давно стали лакмусовой бумажкой. Либеральные взгляды зачастую не спасают от эстетического дикарства, зато интерес к современному театру или кино почти всегда есть гарантия того, что человек хочет видеть мир меняющимся и учится жить в настоящем, а не в хорошо отцензурированном и окостеневшем прошлом.

Обратная сторона профессионализма

11/04/2013

Все беды сценического искусства, а заодно и искусства вообще коллективное бессознательное России склонно сводить к сакраментальному «пала школа». Заклеймить не нравящегося коллегу по театральному цеху как непрофессионала стало ныне правилом хорошего тона. И одновременно подлинной обсессией.

Такая зацикленность на проблеме «профессионализма» в стране, где количество театральных вузов, школ, академий и магистратур скоро сравнится с количеством снимаемых для российского ТВ дурных сериалов, сама по себе есть повод задуматься.

С одной стороны, парадокс объясняется просто: когда образовательные институции растут там и сям, как грибы после обильного дождя, их просто невозможно обеспечить должным количеством квалифицированных педагогов. Это заведомая игра на понижение. И количество тут воистину определяет качество. Я как-то раз забрела в «чрево Петербурга» – на знаменитую «Апрашку». И, стоя посреди раскинувшегося в самом центре северной столицы суетливого «черкизона», посмотрела вверх. Сверху, то бишь со второго этажа торговых рядов, на меня весело глядел нарисованный на холсте человек в костюме из разноцветных ромбов. Это был Арлекин. Он охранял вход в какую-то вечернюю театральную школу.

«Всюду театр, всюду театральное образование», – меланхолически подумала я, оглядывая бесконечные ряды чемоданов, водолазок и детских игрушек, сделанных на китайских «малых арнаутских».

Вечером того же дня я рассказала об увиденном критику Жанне Зарецкой. «Да ладно Апрашка! – сказала Зарецкая. – Я тут в рамках одной программы по привлечению студенчества в театры объезжаю разные петербургские вузы – от сельскохозяйственного до машиностроительного – и чуть ли не в каждом обнаруживаю свою театральную кафедру». «То есть в каком-нибудь институте пищевой промышленности теоретически могут учить игре в драматическом театре?» – «Ну да, еще и дипломы по окончании выдают».

Тут уж и не разберешь, то ли падение школы способствовало ей много к размножению, то ли, наоборот, размножение к падению.

Но это все, повторяю, одна сторона дела – очевидная. А есть еще как минимум вторая – менее очевидная. Так вот, поговорим о второй.

Что значит быть профессионалом? И всегда ли хорошо им быть?

Если речь идет о медицине, строительстве мостов или вождении самолетов, ответ на эти вопросы очевиден. Когда же речь заходит о современном искусстве, современном театре и особенно о режиссуре, понятия «профессионал» и «школа» сразу же подергиваются загадочным флером.

Мало того что все великие режиссеры, от Станиславского до Мейерхольда и от Райнхардта до Гордона Крэга, были непрофессионалами по определению: а где они могли научиться режиссуре, если эта профессия в каком-то смысле ими самими и была изобретена? Но и знаковые режиссеры современного театра с российской точки зрения очень часто – сущие непрофессионалы: многие из них не получили специального режиссерского, а некоторые – о ужас! – и вообще никакого театрального образования.

Хирург, который знает, как делать операцию, – хороший хирург. Режиссер, который заранее знает, как поставить спектакль, – плохой режиссер.