Культура Zero. Очерки русской жизни и европейской сцены

Нерусский психологический театр: почему нас нет в Авиньоне

25/07/2012

Не так давно один умный человек написал мне, что вообще-то он очень любит современный театр, но в традицию русского психологического театра тоже верит. Я прочитала и задумалась. Дело не в моих вере или неверии в эту традицию. А в том, что подобное противопоставление само по себе настораживает. Оно предполагает, что театр до сих пор делится на психологический и не психологический. Более того, есть еще какой-то специальный «русский психологический» (видимо, где-то существует и другой – тоже психологический, но уже не очень русский).

Кроме размышлений о русском психологическом театре, от весьма продвинутых соотечественников я то и дело слышу еще и разговоры о «классическом театре». В противовес ему в «Золотой маске» до сих пор торжественно красуется номинация «Эксперимент». И как ни бьешься, не удается объяснить, что современное искусство в той или иной степени всегда эксперимент. А если не эксперимент, то уже и не искусство.

Все эти оппозиции – русский/нерусский, психологический/непсихологический, классический/экспериментальный – давно уже отправлены на свалку истории.

Интересный современный театр может быть психологичным, а может – апсихологичным. Он может быть трансгрессивным, шокирующим, а может – спокойным и медитативным. Он может претворять во что-то новое театральные традиции своей страны (бóльшая часть немецкого театра, скажем, несет на себе печать традиции немецкого политического кабаре), а может вообще никак с этими традициями не соотноситься. В его основе может лежать хрестоматийная пьеса, а может вообще отсутствовать какой бы то ни было литературный первоисточник. В нем могут играть артисты. А могут и не артисты. А могут люди с ментальными заболеваниями.

«Отказ от времени» (The Refusal of Time), мультимедийная инсталляция Уильяма Кентриджа, созданная в 2012 году. Кадр видеозаписи

Главный тренд времени – в отмене всех и всяческих границ: между национальными культурами, между видами искусства, между стилями, между жанрами, между школами. Ничто не мешает сегодня психологическому театру оказаться трансгрессивным, экспериментальному – психологическим, лекции стать спектаклем, спектаклю быть похожим на инсталляцию. Принадлежность тому или иному «департаменту» давно уже ничего не решает. Но мы свято верим, что есть какая-то неизменная психология человека, а также неизменные законы театрального зрелища, единые на все времена. И держимся за устаревшую терминологию, как человек в шторм за мачту корабля.

Между тем есть только одно условие, которое превращает сценический опус – психологический, постбрехтовский, трансгрессивный или медитативный – в художественный акт. Хороший современный спектакль должен быть… современным. Это расплывчатое понятие и в то же время очень конкретное. Современный – это тот, в котором Вселенная, социум, отдельная личность и ее психология увидены глазами человека начала XXI века, а не середины XX, например.

Вот давайте просто пробежимся по программе Авиньонского фестиваля начала 2010-х годов. Нарисуем в своем воображении этот удивительный мир.

1. В спектакле «Отрицание времени» знаменитый южноафриканский художник, писатель, перформансист, аниматор, недавний гость кассельской «Документы» Уильям Кентридж рассказывает о хаосе и энтропии, о метафорической черной дыре, которая поглощает дома, города, планеты, вселенные и все образы этой Вселенной. Но информация о них где-то остается. Как бы вернуть эти образы? У спектакля одна тема, но множество сюжетов. Первый из них таков: в детстве Кентридж был заворожен мифом о Персее, случайно убившем собственного деда и тем самым исполнившем давнее пророчество, – что, если бы, когда герой метал диск, дед сидел на два метра правее или левее? Вот бы повернуть время вспять, открутить историю назад. Уже со своим ребенком Кентридж проделывает простой фокус: мальчик разбрасывает по комнате карандаши, разливает краски, все это снимается на пленку, потом пленка прокручивается наоборот – карандаши волшебным образом собираются в стакан, краски в палитру. Забавные рассказы сменяются изложением научных сведений о причудах эйнштейновской относительности, метафора громоздится на другую метафору. «А сейчас давайте представим себе человека как живые часы, – говорит нам маэстро, – биение сердца, вдохи и выдохи – чем не движение часовой стрелки…»

Лекция наблюдательного и ироничного интеллектуала иллюстрируется группой музыкантов, танцовщиков и певцов, которые на наших глазах пытаются поворотить вспять это самое время. Музыка звучит «туда» и «обратно», прокрученная с помощью звукозаписывающей техники. Но тот же номер проделывает и живая певица. Она поет музыкальные фрагменты наоборот. Это кажется совершеннейшим чудом, но происходит прямо на наших глазах. Только чудо может уберечь нас от черной дыры, в которую проваливаются воспоминания, образы, вся наша маленькая жизнь.