Читаем Культурные повороты. Новые ориентиры в науках о культуре полностью

Однако вместе с тем впервые создается новая наука с претензией на статус ведущей: наука об образах, на основе которой, более того, должен развиться «канон наук об образах».[1051] Тем не менее этот спектр дисциплин обладает множеством граней, связанных с противоположными позициями. Так, неясным остается методологический фундамент, на котором наука об образах планирует выстраивать себя в перспективе. Гетерогенность ее подходов в любом случае провоцирует критику недостаточного предметного понимания дисциплины: «Загвоздка в том, что и крайне сложная проработка образов, и переосмысление философской эстетики, и визуальная семиотика – все выдается за содержимое понятия „наука об образах“».[1052] Придать единство этой возникающей междисциплинарной науке об образах должны «общие теоретические рамки»: «Конкретное предложение состоит в утверждении, что образы являются близкими восприятию знаками».[1053] Это позволяет положить в ее основание семиотику[1054] – по примеру общего языкознания. Не только Бельтинг, но уже и Митчелл вкупе с другими историками искусства, такими как Бредекамп и Шульц, остро критикуют подобную позицию науки об образах, которая приравнивает образы к знакам. Семиотика образов представляется им ограниченной, поскольку не охватывает потенциал эмоционального воздействия образов, выстраивается по аналогии с языком и полагается на расшифровку и декодирование. Эту критику, наконец, подтверждает не только желание связать науку об образах с компьютерными визуальными исследованиями, но даже ее обусловленная семиотикой претензия на применимость. При этом образы вовсе не обязательно учитывают разницу между знаком и обозначаемым и не всегда отсылают к чему-то, лежащему за пределами образа. К тому же инструментарий образной семиотики упускает из виду присущую образам «связь с телом»,[1055] их трансгрессивные свойства (как следствие почитания, конфликта или запрета образов), не раскрывающиеся в использовании знаков. Он подвергает непредсказуемость образов вербальному контролю, затягивает в некий корсет лингвистических методов и – согласно критике философа Гернота Бёме – тем самым проходит мимо специфической эвидентности образов (заменяя их референтностью).[1056]

Несмотря на всю критику, кажется, что актуальный проект науки об образах процветает и зачастую даже приспосабливает иконический поворот к ракурсам отдельных дисциплин. Однако с притязаниями такого масштаба науке об образах не обойтись без методического профилирования и интегрирования, которое могло бы стать чем-то бо́льшим, нежели простое добавление исследования образов в те или иные дисциплины и сугубо количественное накопление образных феноменов. Нечто подобное было бы возможно за счет предметно-специфических перспектив, все-таки играющих важнейшую роль в интеграции иконического поворота в науки о культуре. Поэтому проблема науки об образах кажется мне схожей с проблемой культурологии как единой науки широкого спектра, занимающейся изучением культуры. Возможно, следовало бы скорее говорить во множественном числе – о науках об образах. Это позволило бы эффективнее противодействовать притязаниям отдельных дисциплин на единоличную власть в контексте ограниченного «канона наук об образах».[1057] Кроме того, следует расширить радиус образной перспективы – проследить ее, например, также в медицине и технике, вместо того чтобы ограничивать ее избранным комплексом канонизированных фундаментальных дисциплин. К тому же отсутствует согласие по поводу понятия образа, которое играет роль неотъемлемого связующего звена между вовлеченными в этот проект дисциплинами. И наконец, как справедливо констатировал Дитмар Дат, существует опасность, что визуальная культура окажется в тисках ученого знания, чтобы с его помощью предотвратить обесценивание образоведческих «навыков толкования в суровом климате новой социальной, юридической и политической реальности».[1058] Эту опасность, возможно, получится ослабить, если вернуться к вопросу, что, собственно, значит иконический поворот для наук о культуре, вместо того чтобы без конца двигаться по одним только линиям разлома между историей искусства и семиотикой образов.

Транскультурная наука об образах/наука об образах культуры

Перейти на страницу:

Похожие книги

Эра Меркурия
Эра Меркурия

«Современная эра - еврейская эра, а двадцатый век - еврейский век», утверждает автор. Книга известного историка, профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина объясняет причины поразительного успеха и уникальной уязвимости евреев в современном мире; рассматривает марксизм и фрейдизм как попытки решения еврейского вопроса; анализирует превращение геноцида евреев во всемирный символ абсолютного зла; прослеживает историю еврейской революции в недрах революции русской и описывает три паломничества, последовавших за распадом российской черты оседлости и олицетворяющих три пути развития современного общества: в Соединенные Штаты, оплот бескомпромиссного либерализма; в Палестину, Землю Обетованную радикального национализма; в города СССР, свободные и от либерализма, и от племенной исключительности. Значительная часть книги посвящена советскому выбору - выбору, который начался с наибольшего успеха и обернулся наибольшим разочарованием.Эксцентричная книга, которая приводит в восхищение и порой в сладостную ярость... Почти на каждой странице — поразительные факты и интерпретации... Книга Слёзкина — одна из самых оригинальных и интеллектуально провоцирующих книг о еврейской культуре за многие годы.Publishers WeeklyНайти бесстрашную, оригинальную, крупномасштабную историческую работу в наш век узкой специализации - не просто замечательное событие. Это почти сенсация. Именно такова книга профессора Калифорнийского университета в Беркли Юрия Слёзкина...Los Angeles TimesВажная, провоцирующая и блестящая книга... Она поражает невероятной эрудицией, литературным изяществом и, самое главное, большими идеями.The Jewish Journal (Los Angeles)

Юрий Львович Слёзкин

Культурология
Дворцовые перевороты
Дворцовые перевороты

Людей во все времена привлекали жгучие тайны и загадочные истории, да и наши современники, как известно, отдают предпочтение детективам и триллерам. Данное издание "Дворцовые перевороты" может удовлетворить не только любителей истории, но и людей, отдающих предпочтение вышеупомянутым жанрам, так как оно повествует о самых загадочных происшествиях из прошлого, которые повлияли на ход истории и судьбы целых народов и государств. Так, несомненный интерес у читателя вызовет история убийства императора Павла I, в которой есть все: и загадочные предсказания, и заговор в его ближайшем окружении и даже семье, и неожиданный отказ Павла от сопротивления. Расскажет книга и о самой одиозной фигуре в истории Англии – короле Ричарде III, который, вероятно, стал жертвой "черного пиара", существовавшего уже в средневековье. А также не оставит без внимания загадочный Восток: читатель узнает немало интересного из истории Поднебесной империи, как именовали свое государство китайцы.

Мария Павловна Згурская

Культурология / История / Образование и наука