Культурный дневник 16.01.2014- 18.06.2013

– Пропали его самые последние стихотворения, но многие юношеские сохранились. Интересно, когда открываешь неизвестного поэта Серебряного века сейчас, сто лет спустя, наблюдать его поэтическую эволюцию. Усов находился под большим влиянием Анненского. Даже Северянину немного подражал, шутливо скорее. А его стихи 20-х годов, как вы сказали, уже были своеобразным вызовом времени, они писались так, словно никакого "советского дичка", если пользоваться определением Ходасевича, не было. Понятно, эта вовлеченность в советскую культуру у него полностью отсутствовала – и стихи были своего рода защитой от нее. 

– В стихи это не входило. Не могу сказать этого о его музыковедческих статьях,  где неизбежно ему приходилось переходить на этот язык. А стихи оставались от этого свободны, абсолютно чистый московский язык. Например, "Московский март".

Как у Николы колокол натружен,

Как медленно выходит синева,

И шлепает еще по тощим лужам

Оттаявшая, постная Москва.

О город мой! Наскучив зимней темью

По смуглым куличам и по теплу,

Уже пекутся жаворонки в семьях

И след окна печётся на полу.

Но Сорок Мучеников нечестивцев

На сорок утренников обрекли!

Еще полночью хрустнет мерзлый Сивцев

Раздавленною льдинкой у земли,

Доколе воробьи, как роспуск школы,

Черкнут, что месяц мартовский щербат,

И что под шапкой-гречником Николы

Ореховый счищается Арбат.

Это не очень большое дарование, я не склонна его преувеличивать, но оно по-своему драгоценно, потому что эволюция Усова-поэта дает бесценный материал для истории русского читателя. Может быть, из-за того, что его поэтический дар переплетен с ярким переводческим даром, у него большая склонность перенимать стиль поэта, которого он прочитал, в юности она была очень велика. Действительно, такие стихи-зеркала.

– Он был двуязычным человеком, зарабатывал на жизнь переводами, и можно сказать, что немецкий язык стал причиной его ареста…

Лагерная газета "Перековка", в которой публиковался Усов– Так получилось, что в юности он оказался в Германии, немецкий язык выучил как русский и даже стихи некоторые писал на немецком языке, например, самое сокровенное, страстное стихотворение, посвященное Черубине де Габриак, написанное в 14 году, написано по-немецки. И с той же легкостью, с какой он переводил на русский язык Рильке, Гейне, Гете, Гофмана с немецкого, с такой же легкостью на немецкий он переводил Пушкина, Баратынского, Сологуба, Ахматову, Мандельштама, Тихонова, Блока. И современники говорили об этих переводах, что они очень точны. Например, известный переводчик и историк античной литературы Федор Петровский говорил, что стихотворение Мандельштама "Век" в переводе Усова становится ему гораздо более понятным, потому что те темноты, которые есть в русском оригинале, становятся светлее при переводе, потому что переводчик должен себе отдавать очень четкий отчет о смыслах. Усов переводил не только с немецкого, он с французского перевел два романа Золя, роман Флобера "Воспитание чувств" совместно с Андреем Федоровым. В 27 году он получил первую премию за перевод первой главы "Поэтического искусства" Буало, и этот перевод не удалось отыскать, от него остались только восемь строчек, и забавным образом я их обрела, когда открыла альбом Голлербаха в Петербурге. Эти восемь строчек начинались словами: "Пиши, не торопясь, не думая о сроке". А это шел 2011 год. То есть седьмой год моего увлечения Усовым, вторая пятилетка.

Когда Государственная академия художественных наук, в которой Усов служил с 23 по 30 год, была разогнана, он почти полностью ушел в переводческую работу, и не только в переводческую, но еще и в словарную работу, принимал участие в составлении большого немецко-русского словаря, первый том которого появился в 34 году, вел в этом словаре раздел фразеологии. Надо сказать, что в этом словаре работали его бывшие коллеги по Государственной академии художественных наук – Шпет, Габричевский, Ярхо, его лучший друг юности с университетских времен Александр Челпанов.