Культурология. История мировой культуры и религии

Некоторые же христианские учения, начиная с XVI в., стали рассматривать Писание как главный и единственный источник истинной веры, подлежащий истолкованию и исследованию. Это была одна из главных идей протестантизма, проявившего недоверие к церковному преданию в том виде, в каком оно преподавалось к тому времени Римской Католической церковью, разросшегося, по мнению протестантов, посредством многовековых человеческих домыслов, путем накопления все добавлявшихся догматов, образовавших традицию католицизма. Для многих протестантских исповеданий характерно и придание повышенного значения Ветхому Завету. Строгие законы и правила, вошедшие в его состав, начинают восприниматься как более точные и обязательные, в сопоставлении с христианскими таинствами и традициями, прямых распоряжений относительно которых в Писании не находится, которые, собственно, всегда существовали как результат церковного предания, определявшего жизнь христиан и одухотворявшего ее.

Надо отметить, что появление и распространение христианства было явлением не только религиозного, но и важного культурно-смыслового и еще шире – социально-исторического и цивилизационного масштаба. Вообще-то подобный масштаб значения и влияния характерен и для других авраамических религий – иудаизма и ислама. Но там характерное религиозное начало имело цивилизационный резонанс в основном в сфере морали и права. Строго регламентированная мораль и священно устанавливаемая сила закона прямо входят там в содержание характерного религиозного мышления. И через эти аспекты религия влияла на уклад жизни, характер цивилизации и облик культуры как таковой. Христианство же оказывало свое широкое культурно-цивилизационное воздействие главным образом через переформирование самого образа человека, через изменение его духовного потенциала, через задание нового более высокого антропологического образца. И затем уже формируемый духовной жизнью христиан образ человека находил продолжение в сфере человеческих переживаний как таковых – состояний совести, нравственных и эстетических предпочтений и мотивов. И только в последнюю очередь этот культурно-смысловой строй проявлялся в сфере законов общества, находивших некоторую меру соответствия христианским идеалам, и в сфере морали, нормы которой должны были быть согласованы с традицией религиозной духовной жизни.

Христианский идеал человеческой жизни, к примеру, плохо согласовывался с рабовладением, на котором основывался характерный социальный уклад античной греко-римской цивилизации. И в связи с этим, по мере того, как христианство в период поздней Античности (IV–V вв.) распространялось и среди рабовладельцев, они отпускали на волю рабов, часто их единоверцев. Рабовладельческий строй рассыпался, и не столько по причине восстаний рабов, которые бывали и раньше, и не из экономической целесообразности, условия которой якобы назревали как раз в период упадка античной цивилизации, но прежде всего по причине превращения античной культуры в христианскую культуру.

Другой пример – образ христианского брака, верного и нерушимого, заключаемого не только для деторождения, как это понималось в греко-римском мире, равно как и в ареале культур народов Ближнего Востока, но для созидания любви, образцом которой являлась божественная любовь. Этот образ брака не предполагал разводов и многоженства, к примеру, вполне легитимных в традиционной иудейской, а позже и в исламской культурах. Именно этот образ брака распространялся в христианском мире. Перечень подобных примеров принципиальной трансформации культуры можно продолжать.

Радикально переосмысленным оказалось и отношение к жестоким ритуалам, зрелищам и развлечениям, столь характерным для римской цивилизации. В христианской культуре все это отвергалось, а по мере превращения христианства в государственную религию, происходившего в Римской империи в IV в., все это было запрещено.