Культы леса и поля

В Дании обычай иметь позади дома Várdträd имеет одну отличительную особенность. Об этом рассказал еще Генрих Стефенс (Heinrich Steffens) в его сборнике «Горных сказаний» (Gebirgssagen). «В одном удаленном пригороде Копенгагена, – рассказывает он. – На валах были расквартированы датские матросы. И было их так много, что их поселение было похоже на город. В каждом дворе их маленьких домишек из-за заборов выглядывали кусты бузины. Матросы ухаживали за бузиной чуть ли не с религиозным трепетом, заботились об этих растениях».

Дух этого куста – это дух-защитник дома. Бузина помогает при болезнях, помогает женщинам зачать детей, защищает детей, но дух-помощник исчезает, если куст бузины засохнет.

Ясно, что это представление очень старое и уходит корнями в языческую старину.

Я хотел бы вспомнить в связи с этим один обычай остзейского народа – литовцев – позади каждого их дома, недалеко от крестьянских жилищ, можно обнаружить маленькую рощу или перелесок: там обязательно есть Mahjas kungs – Хозяин места, Хозяин дома или поселения. Это дух-защитник, охраняющий соответствующее место или двор. Ему время от времени приносили мелкие кровавые и бескровные жертвы.

Также у нас есть недавние свидетельства того, что еще в 1836 году пастор Карлбом (Carlbom) в приходе Эрмес (Kirchspiel Ermes) в Лифляндии за 14 дней уничтожил около 80 таких языческих рощ.

Те, кто валил деревья в таких рощах, видели Mahjas kungs в образе птицы, уклоняющейся от бури. За вырубку рощи разорителю грозила смерть всей его семьи и потеря святости всего урочища (Hainstaude). Таким образом, жизнь людей и животных во всех смыслах зависела от благополучия деревьев, а с ними – и духа Mahjas kungs, который, в свою очередь, заботился об их здоровье и даровал им защиту.

Насколько глубоко в Германии был распространен обычай связывать с деревом защиту семьи и дома – следует из множества различных источников. Отдельные указания свидетельствуют в пользу этого предположения.

Альпийские горцы в Альгое и Брегенцском лесу (Allgäu, Bregenzer Wald) все еще почитают семейное дерево, у которого принято произносить вечернюю молитву.

Многие оставляют за собой право собственности на такое дерево, даже продав все остальное имущество. Особенно бережно относятся к побегам и молодой поросли такого дерева, когда оно умирает (оставляя их для пересадки на месте, где росло это дерево – прим. пер.).

Многие немецкие фамилии (Linde, Eichbaum, Buchheister, Holunder, Kirschbaum, Birnbaum, Eschenmayer, Birkmayer, Pirkmayer и др.) указывают на взаимосвязь с этим кругом представлений, так как происходят от названий хозяйств и поместий, в окрестностях которых почитали разные деревья.

И если существовали семейные деревья, то не могли ли существовать и деревья, считающиеся покровителями и защитниками деревни и воплощавшие в себе ее прообраз, символ ее жизни и ее общего духа-защитника?

Разве наши немецкие деревенские липы (Dorflinden) не остаются таким воспоминанием – отзвуком такого представления? Стоит более подробно рассмотреть этот вопрос и исследовать его в деталях.

Если деревья-защитники обнаружатся в какой-либо деревне (и тут автор прошу читателя обратиться к гипотезе о майских деревьях (Maibäume), изложенной в Главе III этой книги), то это будет важным промежуточным звеном в разработке выдвинутой автором гипотезы о сущности таких деревьев.

В частности мы предполагаем, что в глубокомысленном мифе Эдды о Всемирном Древе Иггдрасиле (Weltbaum Yggdrasill) в его древнейшем изводе это дерево является большим образным представлением о древе-хранителе (Várdträd) всего человечества.

Уже та форма, в которой Иггдрасиль предстает перед нами в «Прорицании Вёльвы» (Völuspá) и в «Речах Гримнира» (Grimnismál), содержит аллегорию, которая единообразно и гармонично следует из предыдущих воззрений, являясь конечным результатом – то есть единством всей Вселенной, представленной во времени и пространстве. Это овеществленный образ Вселенной. Само название Иггдрасиль (т.е. «конь Одина»), а также представление о том, что Боги и норны проводят тинг под этим деревом, вынося свои приговоры и суждения, а также то, что три хранительницы судьбы – олицетворения Прошлого, Настоящего и Будущего – питают водоемы Земли из Источника Прошлого и так поддерживают в них жизнь, показывает различные фазы развития этого сказания.

Мы считаем, что оно было многократно переработано поэтами прошлого, которые каждый раз переписывали «Прорицания Вёльвы» с учетом новых аспектов. И позже, как сказано в «Речах Гримнира», тексты эдд были дополнены и изменены. Один из многих измененных вариантов представления образа Мирового Древа (помимо тех, что содержатся в «Прорицаниях Вёльвы») можно найти в песне «Речи Многомудрого» (Fjölsvinnsmál, 19—24).