Купание голышом

Странахэн невольно улыбнулся: нет смысла притворяться, будто он может теперь уйти. Когда Джои рядом, он становится беспомощным, легко управляемым и, возможно, счастливым. Однажды она покинет его, как покинули другие, и он вернется к своему замедленному существованию, что вращается вокруг собаки, лодки и груды ржавых рыболовных снастей. Таков цикл его жизни, предсказуемый, как прилив.

Джои легонько толкнула его локтем:

— Мик, завязывай. А то я слышу, как у тебя скрипят шестеренки.

— Извини.

— Расслабься, хорошо? — Она стащила с себя купальник и повела Странахэна в спальню. — Это приказ.

* * *

Чазу Перроне приснилось, что его расчленяет пятнадцатифутовый аллигатор с двумя голодными головами: одна жует левую ногу, вторая правую — сумасшедшее состязание между двумя жрущими глотками, кто первый доберется до его промежности. Он с воплем проснулся и увидел, что Тул с пустым лицом стоит у изножья его постели.

— Просто ночной кошмар, — объяснил Чаз, пытаясь собраться с мыслями. Он весь взмок и очень надеялся, что это — результат кошмара, а не горячечного приступа западно-нильского вируса. Накануне он насчитал тридцать четыре укуса на лице, и сейчас каждый зудел, словно от ядовитого сумаха.

— Твоя мать на проводе, — сказал Тул.

— Господи, сколько времени? Скажи ей, что я перезвоню.

— Сам и скажи, дерьмец. Это же твоя ма, а не моя.

С тех пор как они покинули Лабелль, от Тула веяло зловещим холодом. Оглядываясь назад, Чаз размышлял, не дал ли маху, облив парня грязью перед Редом Хаммернатом.

Едва Тул вышел из комнаты, Чаз поднял трубку и услышал знакомый вопрос из Панама-Сити:

— Что новенького, сынок?

— Ничего, мам.

— Как ты, держишься?

— Иногда получше, иногда похуже, — горестно ответил Чаз. По-прежнему очень важно казаться человеком, который нуждается в сочувствии.

— Надежда умирает последней.

— Мам, прошло уже, типа, девять дней. Никто не проживет так долго в океане без пищи и воды.

— Думай о хорошем, — посоветовала она.

— Мам, прошу тебя.

— Ты не смотрел «Изгой»?[50]

Чаз Перроне цыкнул зубом. Его отношения с матерью испортились, когда ему было лет двадцать, хотя и не из-за того, что она вышла замуж за Роджера, чудаковатого военного летчика. Скорее из-за того, что мать начала замечать (и к тому же часто по этому поводу высказываться), что сын не смог перерасти самые несносные черты своей юности. В ее списке фигурировала лень, привычка мастурбировать, глубоко укоренившийся недостаток честолюбия и рефлекторное отвращение к правдивости. Чаз отказался признать правоту ее обвинений и вместо этого ехидничал, что недальновидно выслушивать карьерные консультации от старшего кассира из «Таргета». Когда он получил докторскую степень в Дьюке, мать со слезами извинилась, что сомневалась в нем. Он пафосно ее простил, но на самом деле ее мнение не могло ни ранить его, ни согреть. Время от времени он радовал ее телефонным звонком, но то был акт милосердия в чистом виде. Мать сбивчиво и долго вещала, как она им гордится, как прекрасно, что ее единственный сын использует свои блестящие научные познания ради спасения Эверглейдс от уничтожения. Жалкие речи либеральной зануды. Мать обожала Джои — еще одна причина, по которой Чаз вовсе не жаждал с ней разговаривать.

— Чудеса случаются, — продолжала его мать. — Мы с Роджером молимся о ней каждый вечер.

Чаз вздохнул:

— Джои больше нет, мам. Ее никогда не найдут.

— Как думаешь, может, тебе сходить к медиуму?

— Нет. Как думаешь, может, тебе сходить к психиатру? — Чаз швырнул трубку. — Идиотка, — пробормотал он.

— Так с ма не разговаривают. — Тул возвышался в дверях, словно штабель кирпичей.

Чаз сдуру посоветовал ему не лезть не в свое дело, после чего Тул без особых усилий схватил Чаза и швырнул об стену. Чаз был склонен остаток утра провести рыдающей грудой на полу, но Тул схватил его за волосы и поставил на ноги.

— Ты немедленно ей перезвонишь, — сказал он и сунул телефонную трубку в вялую руку Чаза. — Позвони ей и извинись. А не то я наступлю тебе на яйца.

Оклемавшись, Чаз тут же позвонил матери и извинился за грубость. Тяжко, зато далеко не так болезненно, как альтернативный вариант.

— Все в порядке, Чарльз, мы понимаем, — уверила его мать. — У тебя сейчас такой сильный стресс.

— Ты даже не представляешь, — сказал он.

— Не хочешь попробовать настойку зверобоя? По-моему, Роджера она успокаивает.

— До свидания, мам. — Чаз осторожно дал отбой. Тул оттащил его на кухню и усадил на стул.

— Ты где вчера шлялся, док? — спросил он.

— Встречался с другом.

Чаз собирался с духом, чтобы сказать Тулу правду: мол, он пошел и хладнокровно, расчетливо совершил убийство. Может, после этого тупая горилла дважды подумает, прежде чем пинать его, как тряпичную куклу. С другой стороны, Чаз подозревал, что Ред Хаммернат не одобрит это одностороннее решение устранить Рикку Спиллман. У Чаза было такое чувство, будто Ред доверяет ему разве что ставить подписи под фальшивыми анализами воды.

— Ты съезжал с дороги, — сказал Тул. — Колеса грязные.

— Мы с другом немного прогулялись, — ответил Чаз.

— Тебе нельзя никуда без меня ездить.