Купол изгнанных

Хотя Ковбой и рассказал Кристине, что собой будет представлять заключение соглашения на дуэль, она все равно нервничала. Никакого особого места для этого, как сказал Джордан, не требовалось. Все, что нужно, это директора цирков, участвующих в дуэли, амулеты и слова инкантации, которую, как заверил директор «Обскуриона», он знает.

Кристина побаивалась, не заманивает ли Джордан их в ловушку. Может, на самом деле он собирается провести совсем другой ритуал, тот, который не оставит и камня на камне от «Колизиона»? Но Ковбой заверил, что будет держаться рядом, и, если заметит, что что-то идет не так, сразу же даст знать.

В назначенный час – а Джордан то ли для пущего драматизма, то ли по строгим требованиям ритуала выбрал закат – директора всех цирков встали посреди безлюдной дороги в круг и сложили руки в центре. «Прямо как игроки в американский футбол. Того и гляди начнем кричать кричалку, – подумала Кристина. – “Выступи и умри” или нечто столь же жизнеутверждающее».

Кристина едва не хихикнула, но тут же себя одернула: сейчас не место и не время веселиться. Наверное, это просто нервы.

Одним отличием круга директоров цирка от футбольного круга было наличие амулетов; каждый директор держал в руке амулет своего цирка. Кристина увидела и перстень, и булавку, и пуговицу, и брошь… А еще – печальные глаза Франчески, которая стояла рядом, грустно смотрела на пуговицу в руках Джордана и не принимала участия в ритуале, ведь амулет больше ей не принадлежал.

Зато три директора «Инкогниона» были здесь, и все втерлись в круг. Вот уж кого Кристина видеть вообще не хотела, они вызывали у нее антипатию едва ли не сильнее Джордана! Но директор «Обскуриона», если можно так сказать, враг давний; к такому в некотором роде привыкаешь и учишься сосуществовать с ним в одном мире. Директора «Инкогниона» врагами стали совсем недавно и все еще вызывали бурю эмоций.

Кристина ожидала, что сейчас Джордан начнет говорить что-то на непонятном языке; возможно, ритуал будет сопровождаться какими-то специальными действиями – костром, кровью, котлом с зельем, наконец. И она была почти разочарована, когда Джордан сначала что-то шептал – вероятно, ту самую инкантацию, но беззвучно, так что она не услышала ни слова, а затем самым обычным голосом, с самой обычной интонацией сказал:

– Собравшиеся здесь директора силой амулетов призывают в свидетели Цирки. Да будет дуэль!

Некоторое время ничего не происходило, и Кристина уже подумала, что, возможно, Джордан переоценил свои способности – или надежность сведений о том, как заключать соглашение о дуэли, от кого бы он их не получил.

Но тут из-под земли, словно ростки травы, начали пробиваться язычки огня. Они не жалили и не палили, но становились все гуще и выше. Ожог на ладони нагрелся, недвусмысленно указывая на то, что рядом пробудились магические силы. Амулеты в руках каждого из директоров засветились. А затем…

А затем в кругу рук появился Апи. Обвел всех собравшихся серьезным взглядом, задержался на Кристине, посмотрел на нее грустными глазами и, вздохнув, положил свою маленькую ручку поверх ладоней директоров, словно скрепляя соглашение.

Это легкое, невесомое прикосновение отдалось невидимым ударом, сотрясшим все тело.

Вслед за Апи к кругу подошел самый настоящий карлик, словно сошедший с фотографий артистов старинных цирков, так любивших эксплуатировать необычный внешний вид людей. По расширившимся глазами Арлисса Кристина поняла, что это артист его цирка. Их цирковой.

Еще один удар, раскатившийся, словно разряд электричества, по всему телу.

Стоявшая неподалеку Франческа тихо охнула, когда в круг вступил почти карикатурный силач – массивный, лысый, с лихо закрученными усами и в полосатом трико. Цирковой «Обливиона».

Неестественно высокий мужчина с длинными руками и ногами – настоящий великан! – оказался цирковым «Инкогниона». Выражения лиц троицы директоров разнились от шока до презрения.

Последней к кругу директоров приблизилась девушка-альбинос с характерным белым цветом кожи, бледно-голубыми глазами, бесцветными ресницами и бровями и длинными белыми волосами. Мозаичные очки надежно скрывали выражение глаз Джордана, но то, как он повернул к ней лицо, то, как на миг удивленно приоткрылись его губы и поднялись брови, показало, что и Джордан ничего не знал о своем цирковом. Кристина испытала от этого мимолетное облегчение: хоть в чем-то у нее есть перед ним фора. Не то что это как-то ей поможет, но толику морального удовлетворения все же принесло.

Последний удар, который последовал за тем, как девушка-альбинос положила свои ладонь поверх все рук, оказался не таким, как другие. Он прошел сквозь тело – и пошел дальше, сотрясая землю так, будто началось самое настоящее землетрясение.

Кристина бросила взгляд на других директоров и увидела на их лицах такую же растерянность, даже у троицы из «Инкогниона»; видимо, в подробности плана Джордан не посвятил и их.