Купол изгнанных

Она даже не пыталась выбирать слова. Только самая суть, только простейшая правда. Нет здесь правильных слов, и не от правильных слов зависит выбор, который предстоит сделать каждому из циркачей, его придется делать сердцем, душой, своим представлением о чести, морали, внутренней ответственности и прочими нематериальными, эфемерными вещами, которые задают направление внутреннему компасу каждого человека. И определяют его жизнь.

– Мы хотим собрать все амулеты, чтобы попробовать провести ритуал, который отменит заклятие, когда-то создавшее наши цирки. Если нам это удастся, то цирков не станет, а мы освободимся и вернемся в наш мир.

Кристина говорила совсем негромко, но она видела, что все взгляды циркачей «Колизиона» обращены на нее и что они не пропустили ни единого слова. И что эти слова не встречают с насмешкой или недоверием; точечный снежный буран и появление загадочного гигантского цирка развеяли последние крохи неверия у тех, у кого они еще сохранились. Даже у Кабара.

– Вместе с нами «Обливион» и «Инфинион», и у нас два амулета. Вместе с Джорданом «Инкогнион», и у них три амулета. Договориться по-хорошему не удалось, и потому мы заключили соглашение о дуэли. Победитель получает амулеты всех цирков.

– А проигравший? – раздался ожидаемый вопрос.

– Удаление, – не стала увиливать Кристина.

– Дуэль, надо понимать, будет проходить в форме цирковых представлений, – медленно протянул Кабар.

– Да, – ответила Кристина, заставив свой голос звучать твердо, хотя внутри у нее все дрожало от напряжения и от страха. – И, судя по всему, давать мы их будем вон там, – кивнула она на пугающую громаду загадочного шатра. Кто ждет их там? Что ждет их там?.. – Когда мы заключили соглашение о дуэли, цирки… э-э-э… вроде как сами предоставили нам для этого площадку.

В ожидании нападок, претензий и недовольства Кабара – и не только его – Кристина так крепко стиснула кулаки, что ногти больно впились в кожу ладоней. Она намеренно избегала смотреть на остальных, боясь увидеть в их глазах ужас, сомнение и отказ. Кристине хватило беглого взгляда на Риону, чтобы пошатнуть свой и без того жалкий фундамент уверенности; то, как расширились глаза подруги, те шок и недоверие, которые в них отразились, дали ей хорошее представление о том, что чувствуют остальные. Впрочем, было во взгляде розоволосой танцовщицы, а ныне жонглерши и еще кое-что, что ранило Кристину особенно больно. Укор.

«Почему ты ничего не сказала мне? Не поделилась со своей подругой?» – легко прочитала она.

– А зритель кто? – нарушил гнетущую тишину голос Летуна.

– «За древностию лет к свободной жизни их вражда непримирима», – неожиданно ответил Вит, и эта цитата словно разрядила нечеловеческое напряжение, и тут и там раздались пусть и нервные, но все же смешки.

– Не знаю, – развела руками Кристина.

– Сами цирки, – вмешался Ковбой. – Они, как вы, наверное, уже поняли, нечто куда большее, чем просто набор шатров, реквизита, музыки и артистов.

– А ты что, с нами? – вылетел из толпы вопрос.

Ковбой слегка улыбнулся и приложил два пальца к полям воображаемой шляпы. И Кристина мимолетно подумала, что так и не узнала, почему из всех образов, которые мог примерить на себя за эти века Ковбой, он выбрал именно такой, хотя сам никогда не жил на Диком Западе.

– Почему? – последовал новый вопрос, настороженный, враждебный.

Кристина вся подобралась. То объяснение, которое дал ей Ковбой и в которое она поверила, – о, хоть бы это не было ошибкой, хоть бы она не оказалась наивной дурочкой, которую снова обвели вокруг пальца, манипулируя эмоциями! – могло сработать в разговоре по душам, один на один, но оно совершенно не годится для толпы.

– Потому что ваша цель мне нравится больше цели Джордана. – Голос Ковбоя звучал почти беспечно. – Если он преуспеет, то получит власть над всеми фамильярами. А меня никак не вдохновляет идея быть у него на побегушках.

Объяснение отразилось понимающими усмешками на нескольких лицах, но лишь на нескольких. На слишком немногих. О, они не могли позволить себе терять людей! Особенно сейчас.

– Он… – начала Кристина, сама не зная, что собирается говорить.

Но тут вдруг вперед вышла Графиня.

– Когда наши фамильяры вытесняют нас, они остаются там и живут нашу жизнь, – сказала она и, чуть склонив голову, оглядела цирк, который еще недавно искренне считала своим и который принял ее, как своего директора. Эта связь, этот недолгий период не прошли бесследно. – У Ковбоя никогда не было такой возможности. Он никогда не жил обычную жизнь. Он так же, как и мы, хочет туда. – Графиня неопределенно кивнула в сторону.

Кристина беззвучно ахнула. Значит, Ковбой все-таки поговорил с ней! Рассказал ей свою историю. Кто знает, возможно, рассказал даже больше, чем ей. И Графиня поверила, иначе бы она за него не вступилась. Она поверила, и это о чем-то да говорит, ведь когда Графиня вернулась и разоблачила истинную природу Ковбоя, в цирке не было человека, который презирал и ненавидел бы его больше, чем она.