Курама

Командование пожелало, чтобы я отступил, но в ответ я мысленно заорал, что не собираюсь бежать, поджав хвост. Что сейчас важен любой боец, способный идти вперед, игнорируя стрелковый огонь, так как пехота будет прорываться слишком долго. У нас осталось два дня, чтобы ворваться на базу противника и обезглавить волчьи стаи. Два дня на то, чтобы закончить эту сраную войну. Мы рискнули всем, я потерял многих из тех, кто мне был знаком. Я не успевал заводить друзей — они умирали на войне. Если сейчас боеспособные лисы начнут отступать — не останется тех, кто будет рваться вперед.

День подходил к концу. Линия фронта вновь стабилизировалась — волки потеряли слишком много солдат, чтобы пытаться отбить свои позиции, поэтому они собрали все, что было вокруг основной базы. Третий день станет решающим — мы должны пробиться сквозь оборону, и уничтожить ставку. Четвертый день оставим на всякие непредвиденные случаи.

— Курама, ты уверен? Твоя рана достаточно опасна, — со мной по рации связалась Нова. Она говорила с трудом, все-таки рана была очень тяжелой.

Это вообще было невероятно — ей в грудь попали из противотанкового гранатомета, для которого триста миллиметров броневой стали не преграда, а она нашла силы связаться со мной и попытаться отговорить меня от участия в решающем штурме. Но я был непреклонен.

— Я должен. Штурмовиков на всю нашу армию осталось меньше сотни. Мы объединимся в ударный кулак, и пробьем брешь. Мы обязаны это сделать.

— Ты хоть не в первых рядах пойдешь?

— Линия защищена?

— На сто процентов, и даже больше.

— Сначала пойдет пехота с тяжелой поддержкой. Потери ожидаются огромными… наверное, там больше половины от оставшихся поляжет, просто пытаясь приблизиться.

— По моим данным, личный состав седьмой наступательной сейчас сократился до сорока семи тысяч хвостов.

— Я знаю, — я чудом удержался от желания сжать кулак — это было бы фатально для рации. — Потери в технике — семьдесят процентов. Про штурмовиков ты уже поняла. Как обстоят дела в девятой наступательной?

— Так же примерно, плюс-минус.

— Выздоравливай, Нова. Ты одна на весь этот сраный безумный мир.

— Ты в принципе тоже уникальный, Курама. Выживи. Ради Алики, хотя бы.

— Обязательно, — я отложил рацию, тяжело вздохнул и смахнул непрошенные слезы. Алика и Нова тяжело ранены, и то, что последняя нашла силы со мной связаться, еще ни о чем не говорит. Как там Ликор? Я очень сильно надеялся, что он жив. Потому что если нет… не хочу даже думать об этом. Это слишком… тяжело.

Хлопнув себя по колену здоровой рукой, я встал с ящика, на котором сидел все это время, подхватил порядком побитый шлем и надел его. Спать лучше именно так, не приведи Создатели, начнется обстрел, и меня ранит случайным осколком.

Ночь выдалась неожиданно тихой, и я даже выспался. Наступление началось ровно в десять утра, и в этот раз артиллерия молотила, не переставая. Дым снова затянул нейтральную полосу, прикрывая пехоту, передние линии которой парами несли пуленепробиваемые щиты для защиты от пулеметного огня. Перед ними ехали все танки и БТР, что остались у армии. А мы обходили базу с востока, готовясь к прорыву — там к нам присоединятся выжившие штурмовики из девятой армии. Как только мы получим сигнал, мы должны будем рвануть на прорыв, и молиться, чтобы противник не понял, что мы наступаем именно с востока. Нет, волки гарантированно заметят отсутствие штурмовиков в основных порядках, но перекрыть весь периметр у них не получится — и так приходится делить остатки живой силы на два направления.

Мы собрались в небольшом овражке, откуда до базы была всего минута бега по прямой — примерно километр. Нас собралось сто семьдесят три штурмовика. Разгрузки были полны патронов и гранат, в том числе и противотанковых, более того, мы все были готовы умереть, но прорваться вперед, чего бы нам это ни стоило.

Многие смотрели на мою зафиксированную ремнями левую руку, но молчали. Просто потому, что ранены были многие, да и сама броня ни у кого не отличалась хорошим состоянием. Никто даже не смывал грязь, что коркой покрывала бронепластины.

Судя по звукам, интенсивность боев нарастала, но сигнала к наступлению все еще не было. Чего же ждет командование? Чуда, что пехоте и мотострелкам удастся прорваться? Нет, они смогут, но займет это достаточно много времени, да и потери будут более серьезными.

Наконец, спустя полчаса, когда все уже были на взводе, мы почувствовали, что настало время идти вперед. Все как один мы вскочили на ноги и побежали, наращивая скорость с каждой секундой. Стены базы были признаны дать дополнительные укрытия, а не препятствовать проникновению внутрь, так что их мы просто перепрыгнули сходу. Редкие гранатометчики просто не смогли попасть по нам, слишком активно мы маневрировали.

И началась бойня.