Курама

— Угу, ты забыл добавить — скоро пойдут танки, тогда можно и мех дыбом поставить, — я фыркнул, прижимая к груди штурмовую винтовку.

— Та не, откуда тут танки… — Ликор, которого я в отместку за сокращение своего имени назвал «Ли», передернулся, прижав уши.

Остальные промолчали, сжимая оружие и стараясь пригнуться как можно ниже. Каждый артиллерийский снаряд заставлял землю вздрогнуть, а нас всех — инстинктивно поджимать хвосты и дергаться в попытках убежать подальше.

А вот опытные лисы, что сидели в окопе вместе с нами, совершенно не беспокоились. Более того, то один, то другой время от времени выглядывал, быстро изучая обстановку, двое постоянно перебрасывались остротами, иногда тихо смеясь. Такое поведение ветеранов вызывало у меня неподдельное уважение.

Я провел пальцами по ствольной коробке своего автомата. Он имел довольно грубую конструкцию, но, тем не менее, был красив красотой настоящего боевого оружия. Вот если бы окно экстрактора стреляных гильз располагалось в другом месте… Из-за конструкции штурмовой винтовки из нее не мог стрелять левша, а любой, стоящий справа рядом, рисковал получить парочку-другую горячих гильз в щеку. Тем не менее, А5 «Клеймор» был той самой рабочей лошадкой, что несла на себе бремя войны вот уже несколько десятилетий, и до сих пор он никого не подвел.

Я встрепенулся, не сразу поняв, что меня встревожило. Несколько секунд в тишине и до меня дошло — артобстрел прекратился. А это означало…

Раздался многоголосый волчий вой, и мы все как один высунулись по пояс из окопа, приготовив к стрельбе штурмовые винтовки.

— Толстяки! — истошно завопил кто-то слева, спустя мгновение басовито бахнула крупнокалиберная винтовка. Заговорил станковый пулемет, звук стрельбы которого походил на грохот отбойного молота.

Я без труда различил в оседающей пыли силуэты закованных в броню волков, прущих вперед, словно сель. Прижав автомат к плечу, я начал отсекать короткие очереди, стараясь попасть в голову — не столько в надежде убить противника, сколько дезориентировать его.

Воздух заполнился стрекотом автоматов.

Подавитель чуть нагрелся, сигнализируя об интенсивной работе. Именно благодаря ему я сейчас спокойно стрелял, тщательно прицеливаясь, а не всаживал магазин за магазином в неумолимо приближающиеся танки на ножках.

Вот один из них упал с развороченной головой, еще один замешкался, когда ему в шлем влетело сразу с десяток очередей, и его тут же забросали противотанковыми гранатами. В тылу заговорила единственная на нашем участке автоматическая пушка, до этого спрятанная в окопе от артиллерийского огня. Двадцатитрехмиллиметровые бронебойные снаряды за несколько секунд скосили «толстяков», которые явно не ожидали наличия у нас такого вооружения. Один из них неуклюже упал в воронку, попытавшись там спрятаться, но с тем же успехом он мог стоять на месте — в него полетели гранаты.

Застучали еще два пулемета, стоявшие на флангах — волки начали брать нас в клещи. Автопушка дала пару очередей и умолкла — орудийный расчет спешно перекатывал ее в другое место, опасаясь получить заряд из гранатомета. Это было единственное тяжелое орудие на два десятка километров, и его потеря была невосполнимой.

Раздался очень характерный визгливый свист, и в двадцати метрах правее разорвался снаряд. Осколки скосили нескольких лисов, а мой подавитель нагрелся еще сильнее, и я на всякий случай приготовил замену. После я дострелял остатки патронов в магазине в пылевую завесу.

Спрятавшись в окопе, я отстегнул пустой магазин и спрятал его в разгрузку. Рядом присел Ли, так же перезаряжаясь, он посмотрел на меня и оскалился в ухмылке, задорно подняв уши. Я не смог удержаться от ответного оскала, и тут услышал противный свист.

Я очнулся и тут же почувствовал чудовищную боль по всему телу. Голова раскалывалась, грудь жгло, и отнюдь не от ран… с трудом разлепив глаза, я приподнялся, чувствуя накатывающие волнами страх и панику.

Ликор лежал дальше, вяло подергиваясь. Я видел кроваво-красные отметины на его груди, руках, ногах и голове — раны словно светились изнутри. Я медленно коснулся груди, чувствуя липкую влагу, и поднял руки, тупо смотря на кровь на них. В голове еле-еле ворочались мысли, в ушах стоял непрерывный гул, заглушающий все остальные звуки.

Передо мной кто-то появился, с трудом подняв голову, я увидел лисицу с зеленой повязкой на лбу, на которой была вышита красная капля в круге. Медик. Она зачем-то посветила мне в глаза фонариком, после чего принялась охлопывать мои карманы. Спустя мгновение на моей шее затянулся ошейник, но ничего не произошло — я все так же тупо смотрел на лису и пытался понять, что происходит.