Куратор

От физического напряжения у Ламма прихватило поясницу, но это не уменьшило его восторга. Он навалился на перила, чувствуя, как горит спина и шумит в голове кровь, и засмеялся над размозженным телом Фриды, за которое уже принялся прибой. Никто не поверит, что это произошло случайно, но никто и не станет возражать: случившееся само по себе доказывало негодность Фриды. Она начала допускать ошибки, а Алоис стал очевидной кандидатурой на ее место. Ламм искренне жалел, что никому не может рассказать самый цимус своей шутки: пергамент был изготовлен из шкуры осла.

Постанывая сквозь зубы, Ламм выпрямился и попятился от края. Отдышавшись, он почувствовал, что давление выравнивается и в глазах уже не темнеет. Вокруг по-прежнему не было ни души.

Осторожно нагнувшись за тростью, Ламм напоследок выглянул за край террасы. Он хотел запомнить Фриду такой – кусками мяса и кровавой слизью, размазанной по скалам.

Движение внизу справа привлекло его внимание, и у Ламма отвисла челюсть. Океанский бриз немедленно бросил ему в рот горсть соленых брызг.

Неровные уступы скал были узки для человеческих ног, но не для кошачьих лап.

Двадцать кошек, тридцать кошек, сорок кошек – кто их знает, не сосчитать – бежали по уступам, зигзагами спускаясь на пляж пестрым караваном белого, черного, рыжего, коричневого и серого. Кошачья река стекала по обращенной к океану скальной стене к нагромождению мокрых от прибоя валунов. Инстинктом выбирая дорогу между влажными острыми обломками, главная кошка, черная, как ночное небо, перепрыгивала с одного торчащего сухого камня на другой.

Направление кошачьего каравана вызвало у Ламма интерес: он перегнулся через перила – и тут заметил, что Фрида шевельнулась. Совсем немного, всего лишь легкий поворот головы – вернее, напоминающей голову кляксы, оставшейся от нее.

Черная кошка припала к кляксе, закрыв ее от Ламма, вторая кошка остановилась над окровавленной грудью Фриды, и через секунду кошачья стая накрыла ее целиком меховым шевелящимся пестрым одеялом. Прежде чем Ламм отпрянул, снизу долетели два звука, заглушившие прибой: душераздирающий вопль и дружное жадное чавканье.

Общество психейных исследований знало много чудесных открытий, но Ламм ни с кем не посмел поделиться своей невероятной историей. Фрида погибла в результате несчастного случая, ее останки смыло в океан; конец истории. Ламма выбрали президентом Общества, после Сна старая карга пришила ему новое лицо, и началось его долгое и плодотворное правление.

Но он не забыл того, чему стал свидетелем. Ламм знал, чем хотят полакомиться кошки, и это никак не рыбьи головы.

Δ

Да и не убьешь их. Отдельных котов убить можно – Ламм пробовал (совсем недавно он с наслаждением истребил с полдюжины Селандайн), однако не существовало способа одолеть их в большой массе. Кошек не просто слишком много – они плодятся, как крысы, – так еще и простолюдины любят их и лелеют. В Лисе этих тварей тысячи, а может, даже сотни тысяч. В трущобы и без того опасно ездить, с тамошней-то заразой, которая неустанно прореживает народонаселение, а тут еще эта мохнатая чума размножается как ни в чем не бывало. Если в Лисе тебя поймают за убийство кошки, считай, что ты легко отделаешься, если тебя просто прирежут на месте. Членство в Обществе было делом эксклюзивным, у Общества не имелось лишних людей, чтобы рисковать.

Поэтому Ламм засел в «Лире» и надеялся, что намеки, которые он делал с каждой новой Селандайн, будут истолкованы правильно.

Не раз он жалел, что не может вернуться в свой кабинет и попытаться перевести старейшие книги – не подделки, а подлинные тексты, написанные на грубых шкурах животных, которых не застал никто из ныне живущих, – и узнать, что там говорится о кошках. Он раскаивался в своем решении сжечь особняк со всеми его секретами и покинуть тихую улочку. Ламм давно опасался, что кто-нибудь – Эдна, или Берта, или Эдна и Берта – попытаются сместить его тем же способом, которым он в свое время сместил Фриду. Теперь, когда от красного особняка остались одни головешки, в мудрой голове Алоиса Ламма хранилось много бесценных знаний, и это делало его незаменимым. Прежде этот план казалось ему надежным страховым полисом, но теперь в нем обнаружилась масса неудобств. Пожар уничтожил Вестибулу Дика Дженнити, и отныне всякий раз, как Ламму нужно было в Сумеречное место, приходилось ехать в Королевские Поля и тащиться через лес к оригинальному порталу.

Настроение у Ламма было самое кислое. Ему остро требовался Сон.

После Сна Ламм, пожалуй, попросит старую каргу сделать его женщиной. Это показалось ему забавным – стать очень некрасивой женщиной, которую окружающие либо не замечают, либо недооценивают.

Δ

– Достаточно, – объявил Ламм, вынимая руки из воды.

Вестховер принес ему полотенце и осторожными прикосновениями промокнул кисти старика.

– Лучше?

– Немного. – Ощущения, которые горячая вода возвращала пальцам и суставам, были болезненными, покалывающими, причем с каждой старостью болело сильнее. Вестховер помог ему натянуть перчатки из телячьей кожи.

Зазвонил телефон.