Курганник

Покончив с установкой защиты, Зотов приоткрыл глаза. Если бы сейчас кто посторонний заглянул в них – испугался бы. Зрачки Макара горели оранжевым пламенем, словно в них полыхал костер.

Кузнец нацепил размятый воск на свой крестик, осторожно взял девушку за запястье, как это делает доктор, нащупывая пульс.

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа! Аминь! Нравом причастник и Апостолам наместник, Апостолом быв, деяние обрел еси боговдохновенне…

В золотом сиянии солнца за закрытыми веками прорисовался контур тела обнаженной девушки. Сначала обозначился золотистой линией, потом приобрел объем, в котором стали видны потоки и искрящиеся линии – кровотоки, нервные импульсы – закрутились взвеси. За девичьей спиной возникла тень. Зотов сначала не обратил внимания – увлекся поиском темной «медузы» наговора или злого чарования, которое могло вложить в Любу подселенца. Но такового не находилось, зато тень набрала силу, повторяя контуры золотого тела. Сразу так и не отличишь. Теперь отчетливо проступили различия: плечи и бедра шире, удлиненная форма головы.

– …с него же молимся человеколюбчу… – Слова стали даваться Макару с усилием.

Пришедшая на ум догадка не давала сосредоточиться. А ведь нет никакого чарования! Любка сама, по доброй воле или любопытной неосторожности подцепила неприкаянную душу. Каким только образом умудрилась?

– …очиститися и избавитися рабе Божьей Любви от всякого злого чарования, обаяния, колдования, – дочитывал Макар, наблюдая синхронное колебание светлого и темного контуров, – …от сего часу и минуты по весь ее век и на всю жизнь, во веки и веки. Аминь!

Золотое море огня вспыхнуло и исчезло вместе с силуэтами – солнечный свет пробивался через опущенные веки. Девичье запястье в пальцах кузнеца дрогнуло.

– Зотов? Ты чего? – В голосе испуг, неприязнь.

Он открыл глаза – темные кляксы плавали, скрывая лицо Любы.

Диван скрипнул. Девушка резко села и охнула – после всего случившегося кружилась голова. Макар поднялся со стула осторожно, чтобы та же участь не постигла и его. Ладонями растер уставшие глаза, виски.

– Ты чего тут творил со мной, курганник?

– Ты где-то нашла старинную вещь, – сказал напрямую Зотов. – Где? Что?

– Какую еще вещь? – жалобно всхлипнула Люба. – Отстань!

Курганник стиснул ее руку, девушка испуганно отстранилась. На мгновение их взгляды встретились – для Макара этого было достаточно.

– Старую бронзовую бляху размером с ладонь, – не унимался он.

– Зотов, будь же человеком. – Непритворные слезы потекли по щекам девушки. – У меня голова раскалывается.

Зотов ругнулся про себя: экзорцист хренов! Не разобравшись, что к чему, принялся изгонять из девки беса. Вместо этого едва насильно не оторвал подселенца, а без предмета, из которого вышел дух, этого не сделать. Скорее всего, Люба нашла зеркало, причем старинное, возможно, сарматское. Иначе откуда у нее вдруг появился навык фехтования и с чего вдруг она заговорила на странном языке, очень похожем на язык Степной Хозяйки?

Курганник, ты пропускаешь важные мелочи. Устал. Нет, халтуришь…

Апрель 1984 года

– Халтура, – недовольно произнес дед Федор.

Макар сильнее зажмурился, в ушах загудело от напряжения.

– Халтура, – тверже произнес дед и шлепнул внука палкой по бедру – не сильно, но ощутимо.

Макар отскочил в сторону, потирая ушибленное место.

– А можно без этого? – спросил он деда сердито.

– Можно, только по-другому не запомнится, – наставлял Федор, сложив жилистые ладони поверх навершия палки. – Ты ведь можешь. Почему халтуришь?

Макар шмыгнул носом, возвращаясь на исходную позицию. Они тренировались в беседке под цветущей черешней. Апрельское солнце заливало сад ярким светом и за день хорошо прогрело воздух. Разве усидишь дома? А через час в клубе начнется фильм – «Ангар-18». Фантастика с пришельцами! Такое очень редко показывают. Потому фантазия Макара рисовала одну яркую картинку за другой, отвлекая внимание, мешая сосредоточиться.

– Если бы ты успокоился, то почувствовал бы мое намерение ударить, – продолжал наставлять дед. – Или молитву забыл?

– Нет.

Дед был во всем прав. Макар, понимая это, все равно злился на старого Федора, на себя. Издевается: молитву забыл.

– Отче наш. Иже еси на Небеси… – забубнил внук из ехидства.

– Не вслух, неслух! – Дед стукнул палкой об деревянный пол беседки. – Перестань себя жалеть и ерничать. Ты шо, балбес?

Макар прикрыл глаза, усмирил дыхание и бьющееся от обиды сердце. Прислушался к звукам, ощутил на лице дуновение ветра. Хорошо! Тренированное тело вспомнило отработанное бесчисленными упражнениями состояние покоя, расслабилось: руки повисли вдоль тела, голова опустилась на грудь. С первыми словами молитвы тепло окутало обнаженные плечи, словно Макар окунулся в чистую воду. Улыбка коснулась губ.

Он не знал, что заставило его поднять правую ногу и развернуться. Когда открыл глаза, дедова палка била концом в грудь. Макар с ленцой в движении скользнул в сторону и оказался за спиной Федора. Поединок длился секунды три и закончился победой деда – палка достала внука поперек спины.

– Достаточно! – остановил внука Федор.