Курс молодого бойца

— Полная! — восторженно произнёс он. — Мамочка… мы у тебя отольём немножко!

Фома наклонил бочку, Сухачёв подставил канистру. Они прислушались к аппетитному журчанию. Сухачёв втянул в себя воздух.

— А ничего так пахнет. Хлебная…

Младший сержант Фомин авторитетно определил по запаху:

— Градусов пятьдесят, точно! Ну всё, почапали. Поздно уже.

Ротный повар напоследок посветил на самогонный аппарат.

Причудливая конструкция с огромным блестящим змеевиком потрясла его до глубины души.

— Ух ты! — восторженно сказал он. — Ни фига себе бронепоезд!

— Да хрен с ним! Пошли. — Фома нетерпеливо потянул его за рукав.

Но Сухачёв уже шагнул к аппарату.

— Подожди, дай гляну. Может, на кухне такой замутить?

И тут раздался звонкий металлический щелчок. Что-то хрустнуло, и спящий лес прорезал дикий вопль:

— А-А-А-А!!

Фома подпрыгнул от испуга.

— Сухой, что случилось?!

— НОГА-А-А-А!!

Младший сержант вспомнил про фонарик и посветил вниз. На земле валялся Сухачёв. А на его правой ноге тускло блестел капкан.

Фома подумал и догадался:

— Капкан, бля!!

Проводы домой девушки без вредных привычек проходили весело. Маша травила анекдоты. Шматко смеялся и просил ещё. На восемнадцатом анекдоте его лицо немного одеревенело от намертво приклеившейся улыбки. Маша остановилась у подъезда кирпичной пятиэтажки и скромно сказала:

— Вообще-то мы уже пришли.

Прапорщик почувствовал, что настала пора проявить решимость.

— Вы живёте в этом доме?! — напористо прошептал он.

— Более того, в этом подъезде.

— А на каком этаже?.

— На третьем.

После недолгого размышления Шматко решил, что ему сделали намёк. Он тут же отреагировал:

— Так тут невысоко! Давайте я провожу?!

Они поднялись по неосвещённой лестнице.

— Темно тут у вас, — констатировал прапорщик. — В такой темноте на лестничных пролётах бывают хулиганы. Завтра же утром вкручу вам лампочки.

Маша философски заметила:

— Всё равно вывернут.

— А я опять вкручу. У меня лампочек — у-у-у… — смело пообещал Шматко, чувствуя себя благородным рыцарем. — У вас какая квартира?

— Тридцать седьмая…

— Нет, я имел в виду — двухкомнатная, трёхкомнатная?.

— Однокомнатная!

— М-м… Ну ничего!

Маша остановилась возле своей двери и вставила ключ в замочную скважину.

— Мне так понравилось с вами, — шёпотом сказала она.

Олег Николаевич понял, что решающий момент наступил.

— И мне тоже, — томно произнёс он. — И кафе, и ваши анекдоты… И вы…

— Значит, будет ещё одна встреча? — отозвалась Маша.

— А что… эта уже закончилась? — пылко воскликнул Шматко, ощущая себя коварным соблазнителем.

— Тише…

— Соседи? — чуть понизил голос мотострелковый мачо.

— Мама! — пояснила Маша и открыла дверь.

Из квартиры послышался женский голос:

— Ну где ты ходишь, Машенька? Спать уже пора! Я же волнуюсь!

— Иду, иду, мамочка! — Она скользнула внутрь.

Дверь захлопнулась. Шматко недоумённо посмотрел на неё и растерянно изрёк:

— Ну, здравствуйте… мама!

Он достал сигарету, прикурил и сделал смачную затяжку. Дверь снова открылась. Прапорщик замер, задержав дыхание, как застуканный школьник. Девушка без вредных привычек запаха дыма не почувствовала.

— Приходите завтра. На чай! Я вас с мамой познакомлю! — выпалила она.

Шматко оживлённо закивал головой, издавая одобрительное мычание. Дверь закрылась. Он с облегчением выдохнул дым. И утешился:

— На чай?. Ну, хотя бы так!

Группа захвата возвращалась с операции под утро. Одинокий луч фонаря метался среди деревьев, освещая дорогу. Большая половина группы, то есть здоровенный повар Сухачёв, висела на плечах младшего сержанта Фомина и пела:

— К сожаленью, день рождения только раз в году-у-у…

Фома кряхтел, но упрямо пёр лесом. Канистра с добычей весила прилично. Но, по сравнению с пьяным в задницу Сухачёвым, казалась пёрышком. Фома был очень сильным, но лёгким. Поэтому устал и спотыкался. Раненый товарищ давил на плечи и веселился от души:

— Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте-е-е…

— Сухой, заткнись, сука! — по-человечески попросил его Фома.

— Охренительный самогон! — ответил повар.

— Я тебе два глотка дал — для анестезии…

Сухачёв поцеловал младшего сержанта в затылок.

— Анестезия — супер! Нога, ваще, не болит… Тебе не тяжело?

— Не тяжело… Отожрал жопу на кухне!

— Ну извини… Кто на что учился. — По лесу снова грянуло: — С днём рожденья поздравит и, наверно, остави-и-ит…

Они добрались до забора родной части. Фома вежливо предупредил:

— Закрой пасть, придурок! Караул идёт.

Сухачёв обрадовался и спел:

— Шёл отряд по бе-ре-гу-у!

Вдалеке действительно показалась караульная смена с разводящим. Такой залёт в планы группы захвата не входил. Фома рухнул на землю как подкошенный, зажимая рукой рот Сухачёву. Караул прошёл мимо. Силуэты с автоматами неторопливо скрылись за поворотом. Фома убрал руку.

— Ф-фу… Пронесло! Ну всё, пошли! — прошептал он. — Сухой!

В ответ раздался безмятежный храп абсолютно счастливого человека…

День рождения сержанта Рылеева неумолимо надвигался.

Сплочённый коллектив старослужащих второй роты сидел за столом и ждал его прихода. Виновник торжества не выдержал первым. Он открутил пробку на канистре и понюхал содержимое.