Кувейт. Мозаика времен

Вскоре шейха Файсала и двух его сотоворищей, шейха Сухуда ибн Лами из племени ал-‘утайба и шейха На’ифа ал-Хизлайна из племени ал-‘аджман, доставили на аэроплане в Басру. Разместили на стоявшем там английском судне «Lupin». Переговоры с ними дали результат. Была достигнута договоренность об урегулировании конфликта. Шейхи мятежных племен поклялись набегов на территории Ирака и Кувейта впредь не совершать, и потери, понесенные иракскими и кувейтскими племенами в ходе налетов, предпринятых на них ранее, — возместить (деньгами, в размере 10 тысяч фунтов стерлингов).

Затем шейхов-мятежников препроводили в Кувейт, морем. Жена полковника Х. Диксона купила им новые одежды. После чего их опять посадили на аэроплан и перевезли в Неджд, в местечко Хабари Вадха, где они встретились с Ибн Са’удом. По результатам беседы с ними он информировал Х. Диксона о том, что шейхи-мятежники «запросили у него дахалу», то есть обратились за защитой, и получили ее.

Но прошло какое-то время, рассказывает Х. Диксон, и они оказались в тюрьме[635]. У Файсала ал-Давиша полностью изъяли его имущество, включая лошадей и верблюдов. Племя ал-мутайр лишилось своего священного стада черных верблюдов (ал-шурраф), а также верховых верблюдов и лошадей, включая породистых самок и жеребцов. Забрали даже мулов, не оставили ни одного. То же самое наказание понесло и племя ал-‘аджман. У его правящего семейства конфисковали 2/3 стада домашних животных и всех лошадей.

Шейх Файсал ал-Давиш, сообщает Х. Диксон, умер в Эр-Рияде, в темнице, 3 октября 1931 г., от сердечного приступа. Был он, по словам полковника, настоящим вождем пустыни, лидером среди шейхов кочевых племен[636]. Прогуливаясь по тюремному двору с шейхом ал-Хизлайном, почувствовал себя плохо. Оправившись, заходел повидаться с Ибн Са’удом, но тот с ним повстречаться не захотел. Тогда шейх Файсал попросил передать Ибн Са’уду, что «прощает ему все то плохое, что между ними было». И добавил: «Кто прав, а кто виноват в их споре, — рассудит время и покажет Судный день».

Чувствуя угрызения совести, Ибн Са’уд направил в Кувейт, к вдовам шейха ал-Давиша и его сестрам, гонца. Повелел ему известить оставшихся без мужа и кормильца женщин, что отныне они могут считать себя его сестрами, и полагаться на него, всегда и во всем. Дал им дома, верблюдов и домашний скот[637].

Из воспоминаний Вайолет Диксон, супруги Харольда Диксона, английского политического агента в Кувейте, следует, что во время прощальной встречи с шейхом Файсалом ал-Давишом Х. Диксон обещал ему присмотреть за его семейством — 37 женами и детьми. И слово свое сдержал. Принял и разместил их в своем доме, то есть в здании английского политического агенства. Притом не только жен, но и сестер шейха с их детьми. Там они проживали до тех пор, пока он не договорился с шейхом Ахмадом о предоставлении им отдельного дома[638]. Других женщин племени ал-мутайр с их детьми, которые остались без мужей, шейх Ахмад разместил в Красном форте в Эль-Джахре.

Экономическая ситуация в Кувейте в период 1923–1937 гг. оставалась довольно сложной. Судите сами. Основу экономики шейхства составляли торговля, морская и караванная, жемчужная ловля и судостроение. До Великой депрессии из Кувейта на «жемчужную охоту» в сезон лова выходило 750–800 парусников. Мировой экономический кризис 1929–1939 гг. крайне негативно отразился на жемчужном промысле. Спрос на жемчуг резко упал, доходы сократились в разы. Ужалось в связи с этим и судостроение. Заказов на строительство судов стало намного меньше. Нелегкую ситуацию эту серьезно усугубляла сохранявшаяся торговая блокада Кувейта со стороны Неджда. Многие известные арабские историки называют ее экономической войной, развязанной Ибн Са’удом против Сабахов[639].

Для Кувейта она явилась настоящей катастрофой. Лишила владельцев лавок и оптовиков большого числа клиентов из числа кочевников и купцов Неджда, прервала торговлю с Эль-Касимом. Со времен обустройства порта в Кувейтской бухте оттуда регулярно уходили торговые караваны с товарами для ‘Унайзы и Бурайды, где располагались главные рынки Эль-Касима. Торговцы Кувейта имели в этих двух городах давних деловых партнеров. В коммерческом отношении Эль-Касим и Неджд в целом представляли для Кувейта интерес больший, пожалуй, чем даже Ирак.

В течение всех лет торговой блокады бедуины Неджда пытались, то и дело, прорвать ее. Но шпионы и приграничные сторожевые посты Ибн Са’уда были начеку. Жесткое преследование «ослушников» охлаждало пыл даже самых отчаянных и бесшабашных кочевников.