Кувырком (ЛП)

— Спортсмен? — высказываю догадку. — Задирает тебя, чтобы покрасоваться перед друзьями?

— Нет, он тоже посещает уроки с углубленным изучением предметов. И вместе со мной состоит в Национальном обществе почета . Спортом не занимается.

Ботан — задира? Что-то новенькое. Многое изменилось с тех пор, как я учился в школе.

— Но мой средний балл выше. И на тестах у меня всегда лучше результаты, поэтому он меня ненавидит, — уныло объясняет Рэймонд.

— Когда это началось?

Задумывается.

— В январе. Сначала были мелочи: то со шкафчиком что — нибудь сделает, то книги из рук выбьет, то подножку поставит. Но в последнее время стало хуже.

Медленно киваю, а внутри вскипает гнев, как бомба замедленного действия.

— И что ты делаешь, когда Джереми тебя достает?

Смущенно пожимает плечами.

— Стараюсь не попадаться ему на пути. Подумываю завалить экзамены. Не хотелось бы, но, может, он отвяжется от меня, если станет лучшим в классе.

В этот момент замечаю, что Рори все еще на лужайке и время от времени наклоняется к земле, держа в руке пластиковый пакет.

Прикладываю ладони ко рту:

— Что ты делаешь?

— Собираю какашки Итта, — кричит в ответ.

— Зачем?

— Чтобы положить в шкафчик Джереми Шеридана и поджечь.

Что ж… один из способов решения проблемы.

— Понятно, что ты хочешь как лучше, но сомневаюсь, что это хорошая идея. — Машу рукой. — Иди сюда.

У меня в голове другой план.

Оценивающе рассматриваю Рэймонда.

— Худоват… и слабоват.

— Ага, — вздыхает. — Знаю.

— Но если двигаться быстро, знать уязвимые места, остальное не так важно.

— Хочешь, чтобы я ударил Джереми?

— В следующий раз, когда он подойдет к тебе? Хочу, чтобы ты сломал его сраный нос. Гарантирую — после этого он будет держаться от тебя подальше.

Рэймонд опускает голову, обдумывая предложение.

— Папа всегда говорил, что насилие — не ответ.

— Верно. Но то самозащита, не насилие. Есть разница. Твой отец хотел бы, чтобы ты постоял за себя.

Кажется, с этим соображением Рэймонд согласен.

— Но… я не знаю, как правильно бить.

Опускаю руку ему на плечо:

— Зато я знаю.

Когда Челси возвращается домой, отвожу мальчишек в свой спортзал. Следующие два часа проводим, молотя грушу. Рори использует только одну руку, без гипса. Показываю Рэймонду, как целиться, как вкладывать вес тела в движение, как ударить, не сломав при этом большой палец. Когда выходим и садимся в машину, пацан выглядит явно бодрее, чем когда вернулся из школы.

Тут звонит мой телефон. Мониторинговая компания.

— Гребаный Милтон, — ругаюсь шепотом. — Где он? — рявкаю в трубку.

Мне называют адрес, и я разворачиваю машину.

— Держитесь, парни, нам придется немного отклониться от маршрута.

Через пятнадцать минут торможу перед особняком. Это не просто огромный дом, претендующий на звание особняка, а самый настоящий долбанный особняк. На лужайке то тут, то там тусят молодые люди чуть за двадцать, есть даже моложе, с сигаретами и красными пластиковыми стаканчиками в руках. На длинной подъездной дорожке беспорядочно припаркованы машины. Из ярко освещенных окон грохочет музыка. Вхожу в дом, Рори и Рэймонд следом.

— От меня ни на шаг, ребята.

У них глаза вылезают из орбит от удивления, когда мы проходим через комнаты с полуголыми женщинами, даже скорее девчонками. Кругом хохот и крики. Близнецы выворачивают шеи при виде парней в бейсбольных кепках и дорогущих джинсах, вдыхающих белый порошок со стеклянных столов. В коридоре на Рори обращает внимание хорошенькая блондинка в микроскопических джинсовых шортах и бюстгальтере.

Протягивает руку:

— Ты такой миленький.

Но я хватаю ее за запястье, не дав коснуться ребенка и пальцем.

— Где Милтон Брэдли? — спрашиваю тихо.

— Он в комнате для игры в карты. Там, дальше.

Выпускаю ее руку и направляюсь вглубь дома, убедившись, что мальчишки идут следом. Входим в игровой зал, и сквозь клубы сигаретного дыма вижу сидящего за круглым столом ушлепка собственной персоной. На лоб свисают светлые волосы. Перед молокососом высокий пивной стакан и стопка черных фишек.

Встречается со мной глазами.

— Вот дерьмо!

Вскакивает, готовый сделать ноги через застекленную дверь за спиной.

— Даже не думай, — предупреждаю. — Побежишь — еще больше выведешь меня из себя, и когда поймаю, будет намного хуже. А я поймаю.

Рори пытается быть полезным:

— Чувак, хоть он и старикашка, но чертовски быстрый.

Милтон сникает.

— Вечеринка закончилась, — маню его пальцем. — Пошли.

Близнецы устраиваются на заднем сиденье, а недоумок плюхается на пассажирское. Как только отъезжаем, начинает канючить:

— Я могу все объяснить.

— Что имело бы значение, если бы я хотел тебя выслушать. Мне плевать на твои оправдания.

Но Милтон все равно продолжает:

— Я праздновал! Я имею право быть счастливым — с меня сняли обвинения в хранении и распространении героина.

— Ни черта подобного, тупица! — ору на него. — Именно я подал петицию о снятии этих обвинений! Поправь меня, если ошибаюсь: это тебе пришла в голову гениальная идея отпраздновать снятие обвинений, отправившись на нарко — вечеринку? Ты реально не видишь в этом проблемы?

Равнодушно пожимает плечами.