Квадратное время

Сытный обед с большой кружкой разрешенного законом двухградусного пива стоит три марки. Неновый рабочий комбинезон для грузчиков, со специальным плотным капюшоном, обошелся в пять монет, ношеные, но добротные высокие ботинки темно-рыжей кожи с антитравматическими стальными оковками носков – десять.

Отдельной строкой у меня идут затраты на роскошь, то есть миниатюрную меблированную комнату с уборкой, завтраками и сменой постельного белья – все за пять марок в сутки. Безусловное мотовство, но после полутора лет жизни на нарах из необработанного горбыля я физически не смог отказать себе в подобном удовольствии.

Да и сказать по чести, торопиться особо некуда…

За полгода я смогу отложить три сотни баксов на лоера-кровопийцу в любом случае. Ничего более мне от чопорной, богатой, но совершенно чужой Суоми-красавицы не надо. И наши чувства взаимны – получить в скандинавских странах нормальный вид на жительство и, соответственно, квалифицированную работу специалиста не проще, чем в Швейцарии двадцать первого века…{196}

– Hurry, lad![9]

Долгий путь из трюма заштатного мотопарусного корыта до развозного грузовичка успешно завершен.

– My mission is accomplished![10] – браво отчитался я принимающей стороне, сваливая ношу с плеч в кузов.

И с чувством выполненного долга направился за получкой в соседний пакгауз.

Разбитная молодка с хитрой должностью, трактуемой в переводе примерно как «представитель заказчика», приметила меня, как обычно, издалека и не поленилась сменить родной шведский на не менее родной английский.

– Look! Our high achiever, – громко разнеслось по переулку ее контральто под смех успевших освободиться раньше бойцов бригады. – Come take your wage that I promised you[11].

– It’s more so than ever I wanted![12] – принял я несколько смятых зеленых купюр «с елочкой» и жменю медных монеток, часть из которых попала в оборот еще до революции{197}.

– Пойдем по бабам! – немедленно сказал из-за плеча знакомый голос. – Я знаю верное место!

Это уже наш брат-эмигрант старается, бывший интеллигентный человек, да еще вроде как из офицеров. За десяток лет мог бы пристроиться куда лучше, если бы каждую неделю с тоски по родным березкам не напивался контрабандной{198} водкой до пушистых слоников и розовых белочек.

– It will most likely be tomorrow[13], – автоматически отшутился я и, повернувшись, продолжил не для всех: – Прости, приятель, но, честное слово, мне с тобой хватило и одного раза!

– But that will never, ever happen because tomorrow will in all probability be very much like today[14], – подтрунила над ними «представитель заказчика».

Ставлю свою получку против старой драной газеты, что она и русский неплохо понимает!

Жаль, что я не готов к тяжелому, переходящему в супружеские отношения флирту, легкие же формы девушка, к моему глубочайшему сожалению, не признает. Кроме того, даже женитьба на гражданке Суоми не даст аналогичного статуса ни мне, ни нашим гипотетическим детям.

– Всем спасибо, всем пока, – отсалютовал я обеими руками. – Take care, my comrades, bye![15]

– Arbeit macht frei!{199} – разобрал уже в спину.

Ох, как бесят меня после Кемперпункта «умные» лозунги типа «труд освобождает»!

Однако развернуться и влепить по мозгам нельзя – камрады не поймут. Нынче в моде подобные незатейливые фразы для рабочих, нет в них ни злобы, ни особого подтекста, поэтому не в чем мне упрекнуть Ганса-счастливчика. Смешливого, умного, ну или, по крайней мере, неплохо образованного бухгалтера, неожиданно оказавшегося без работы. Левого социалиста по убеждениям, а также отца очаровательных близняшек. Да что там – в иной ситуации мы с ним могли бы стать добрыми друзьями!

Увы, здесь и сейчас – я чужой.

Жизнь коллег-грузчиков слишком простая и неинтересная. Героическое приключение – провести вечер в грязной полуподпольной пивнушке под портер или ерш, закадрить по-фински коротконогую любительницу с северной эспланады или снять профессионалку. Как интеллектуальный максимум – кино или бейсбол{200}, покуда не иссякнет отложенная за неделю сотня марок. Затем опять в порт, подставлять спину под мешки. Быть правильным аборигеном еще скучнее: семья, рыбалка, турпоходы, здорово напоминающие пикники на природе, зимой – лыжи или коньки…

Скатываться в сытое болото я не хочу, как не пытаюсь и усиленно учить финский. Получается кое-как объясняться в Вавилоне Гельсингфорса – и ладно.

Хотя первые шаги давали почву для оптимизма, не особенно хорошо вышло с взаимопониманием на другом конце социальной лестницы.