Квантор существования

Отчего-то страшно было именно просто увидеть Его, не так даже, как заговорить. Еще и не дошли до аудитории, а в голове у Машеньки шумело, и мутилась частыми мошками тьма перед глазами, и сердце билось уже где-то в ушах, а сами уши и щеки полыхали малиновым. Так же до смерти хотелось видеть Его, как и немедленно провалиться под землю. А когда наконец увидела – растерялась окончательно, и чуть не расплакалась от неловкости и стыда. Но Ян словно и не заметил ничего. Спросил, может ли она освободиться и составить ему компанию, и Маша ответила безропотным: "Да!", хотя не могла, и сидеть ей было еще две пары. Но примерная ученица внутри нее не стала возражать, и не подала голоса, видя безнадежность попытки.

Занятия она, конечно, прогуляла. И домой тоже не попала вовремя, наврав Надежде Антоновне, что сидит в библиотеке и готовится к коллоквиуму. Мама, услышав только это ученое и ответственное слово, тут же отправила Машу назад, к книжкам, велев заниматься и не отвлекаться на звонки. А Машеньке не стало и на секунду стыдно от своего беспардонного вранья.

Ресторанов на сей раз не было, но сидели в кафе, и не в одном. Маша не помнила где именно, да и все равно. Когда уставали просто гулять, заходили и присаживались за столик. Гуляли сначала по Старому Арбату, а потом, очутились, неведомо как, на перегороженном стройкой Охотном Ряду. И все время говорили. И Маше было страшно интересно слушать, хотя про себя Ян ничего совсем не рассказывал. Но так увлекательно описывал обычаи и достопримечательности Европы и Востока, со знанием дела вдаваясь в исторические подробности, что Маша Голубицкая заподозрила в нем историка по образованию. Или, на худой конец, вдумчивого путешественника. И слушала, открыв рот. Правда, из коротких замечаний, сделала радостный вывод, что кавалер ее холост, но обременен многочисленной родней, перед которой имеет обязательства моральные и материальные. Наличие у Яна большой семьи и обрадовало, и огорчило одновременно. Обрадовало потому, что человек, заботящийся о близких своих, несомненно, человек порядочный и во всех отношениях достойный. Огорчило же тем, что будь Ян совсем одинок, Машенька могла бы его нежно жалеть и испытывать от этого особенное удовольствие. Хотя даже на вид ее самоуверенный спутник и жалость были понятия вовсе несовместимые.

Около восьми Ян по собственному почину проводил Машеньку домой, видимо, помятуя о проблемной маме. Однако, на этот раз заранее сговорился с девушкой о следующем свидании. На следующий день и опять в обеденный перерыв. И Маша опять позабыла о вечерних занятиях, и согласилась. Сообразила только назначить место встречи вне факультетских стен, у памятника Ломоносову.

Зачарованные прогулки продолжались еще три дня. Подряд. Потом наступило выходное воскресенье, и Маша вынуждена была остаться дома. Предстояла совместная с мамой уборка квартиры, да заодно Маша собиралась подтянуть хвосты за исправно пропущенные послеобеденные учебные часы. Утешало лишь то, что у Яна тоже обнаружились домашние обязательства, которыми невозможно было пренебречь. Жаль только, что видится им придется впредь не каждый день, предупредил ее Ян, ведь у него есть еще важные рабочие дела, а деньги, как известно, с неба не падают. Но Маша готова была ждать сколько угодно. За четыре дня она успела немного освоится со странным новым знакомым, перестала смущаться и бояться дурного, но напротив, прониклась уважением и еще одним чувством, которое отныне не позволяло ей представить дальнейшую свою жизнь без милого Яна. Впечатлило Машу и то обстоятельство, что за все совместное их времяпровождение Ян ни разу не попытался пристать к ней, даже и поцеловать, хотя Машеньке казалось, что она несомненно нравиться своему спутнику. Иначе зачем бы Яну сдалось ее общество? Для разговоров можно найти и кого-нибудь поинтересней. И девушка приписала его примерное поведение хорошему воспитанию и серьезным намерениям. Дальше от истины Машины предположения просто не могли быть.