Квантовая теория недопоцелуев

– Не похожа ты на больную, – говорит он. – Такое чувство, что тебя можно подключить к генератору – и питать весь город.

– Пожалуйста, – прошу я. И зная, что это его убедит, добавляю: – Я хочу поработать над докладом на «Фронтир».

Он кивает и с ноткой сарказма отвечает:

– Полагаю, увидимся за обедом?

Я работаю над символами адинкра на своей доске. Физики всегда предпочитали использовать в презентациях уравнения, так что ставить в центр доклада на «Фронтир» геометрическую модель довольно рискованно. Но инстинкт, которому я всегда доверяла, заставляет меня продолжать работу. И я вижу, что может сделать для меня Калеб. Нельзя играть с моделью на доске, но на компьютере ее можно будет вращать и складывать. Так не только работа станет интереснее, но и появится законная причина писать ее вместе с Калебом.

Когда я захожу в столовую, Бекс и Калеб уже сидят за нашим столом. Они откидываются на спинки стульев и сверлят меня взглядом. Они так похожи на рассерженных родителей, что мне хочется рассмеяться. Пообедав, я сажусь напротив Бекс. Та спрашивает:

– Значит, теперь ты прогуливаешь уроки, Эви?

Подходит Лео.

– Эви прогуливает уроки?

Он садится рядом со мной.

Я поворачиваюсь к Бекс.

– Это всего лишь гуманитарка. Не считается.

– Раньше она никогда не прогуливала, – объясняет Бекс Лео.

– И экзамен написала слишком быстро, – говорит Калеб. Как будто ябедничает.

– Не говорите обо мне так, будто меня здесь нет. И уверяю вас, пусть даже я закончила тест за тридцать минут…

– Двадцать семь, – улыбается Лео.

– Да, – соглашаюсь я. – Двадцать семь. Мои результаты просто раскатают ваши, так что расслабьтесь. И кто-нибудь, расскажите, что я пропустила на английском.

Бекс опускает взгляд на столешницу и что-то мямлит.

– Прости? – переспрашиваю я.

Она вздыхает.

– Мы нашли все места, где Шекспир использовал слова «сон» и «луна», и поговорили об их значении.

– «Сон в летнюю ночь» – самый бессодержательный ряд слов, составленных вместе и поданных как тема на уроке английского, – говорю я.

– Да, – отвечает Калеб, глядя на меня, – потому что прекрасная девушка никогда бы не смогла влюбиться в осла.

Я пытаюсь понять, к чему он клонит, но Бекс пихает его локтем и втягивает в тихий разговор.

– Как они тебя оберегают, а? – замечает Лео.

– Да. Я люблю Бекс и Калеба, но иногда им надо напоминать, что они мне – не указ. – Я беру нож и режу яблоко на куски, чтобы макать их в арахисовую пасту: чаще всего я выбираю именно такой вариант обеда. – Ты скучаешь по кому-нибудь из старой школы?

– Есть парочка.

– И как там?

– Мало народу. Или, по крайней мере, так казалось. Там больше учеников, чем в Ньютоне, но обучение начинается с нулевого класса, так что куда меньше народу в каждой группе. – Он делает паузу. – И девочек нет.

– Какое разочарование.

– Еще какое! – говорит Лео. – Порой бывало мрачновато. Школа стоит на окраине, в какой-то глуши, а осенью рядом жгут поля сахарного тростника. И над землей стелется дым. Я всегда думал, что так выглядит ад. И конкуренции там куда больше, так что друзей заводить сложно.

Я пытаюсь представить атмосферу с большей конкуренцией, чем в Ньютоне, и не могу. Каждый семестр наш класс ранжируют от одного до сорока. Я всегда в первой пятерке, хотя никогда не поднимаюсь выше третьего из-за оценок по гуманитарке. Однажды я использовала дифференциальное уравнение в качестве ответа на экзамене по сюжету «Гордости и предубеждения» (изначально – стабильная система, в которой нарушилось равновесие после введения чего-то нового до достижения нового состояния покоя). Ничего хорошего из этого не вышло.

Я расспрашиваю Лео о «Рыцарях», узнаю, что ему нравилось (физика, каджунская кухня и фотография) и что нет (собрания по утрам, общие комнаты и влажность). Не успеваю закончить: звенит звонок, и Лео с Калебом идут на кодинг, а мы с Бекс – по коридору на математику.

Перед уходом Бекс спрашивает:

– Он ведь тебе нравится, да? Этот Лео Макгилл.

– Да, – решившись, говорю я. – Он – мой новый друг.

КАЛЕБ

Штука в чем. Следуя за Эви, я пришел ко всему, что в моей жизни было лучшего: кодингу, программам для одаренных и даже бейсболу. Я начал им заниматься, потому что она сказала, что в этом виде спорта самая интересная математика. Если бы она попросила, я жег бы леса, крушил машины или разнес бы Ньютон по кирпичику.

Но Эви не нужны разрушения. Ей нужен Лео. Я знаю – и слава богу, – что первый, с кем ты встречаешься, – далеко не последний. Но я волнуюсь.

Пока Эви не была ни в кого влюблена, я мог говорить себе, что однажды – когда она будет готова – она очнется и увидит, что я для нее значу. (Представлять этот момент – мое хобби. Любимые обстоятельства – при сильном ливне.)

Но теперь она готова, и ей нужен кто-то другой. И не просто кто-то другой, а идеальная для нее пара – тихий, и математик, и немного со стороны.

Я не знаю, что делать. Бекс думает, что я должен заявить о себе, но я уже сказал Эви, чего хочу, и она ответила, что ей это неинтересно. Какой смысл пытаться снова?