Квантовая теория недопоцелуев

– Что это значит?

– Как компас. Он – мой центр. Дом. Это из стихотворения, – сконфуженно заканчиваю я.

– Ты уверена?

– Дело не только в том, что я не хочу рушить то, что есть у нас с Калебом. Я знала его еще до школы. И целоваться с ним было бы довольно странно. – Я думаю, не рассказать ли Бекс про ужасный случай у костра, но решаю, что не хочу во все это погружаться. – Лео таинственный. В хорошем смысле. И когда он на меня смотрит, я чувствую трепет.

– Из-за его графиков, похожих на волчки? – спрашивает Бекс.

– Ты смеешься, но они были шикарны.

– Ты точно думаешь о его графиках, а не о плечах?

Минуту я думаю над этим. И признаю:

– Возможно, и о том и о том.

Вернувшись в Ньютон, мы останавливаемся у почтовых ящиков, и Бекс вытаскивает пухлую посылку. Говорит, это справочник по медицинским вузам, который ей прислали родители. Глядя на тяжелый том, я спрашиваю:

– А что, интернет им совсем не знаком?

– Они просто в восторге. Мое желание стать врачом перевернуло их представление о научной академии. Они нервничают, когда я говорю о смене климата, а вот спасение деточек для них понятно.

Я не могу считывать эмоции Бекс, но в ее голосе звучит легкая печаль.

– Но ведь ты тоже этого хочешь, да?

Бекс улыбается.

– Иногда очень сложно понять, чего ты хочешь.

Вот тут с ней не поспоришь.

КАЛЕБ

Лео устраивает сцену, когда я оставляю его среди руин нашего кода в воскресенье днем, но я напоминаю, сколько часов провел в лаборатории, пока он был на футболе. Я знаю, он возражает не против моего перерыва, а против моих действий. Но это не значит, что мне не плевать.

Мы с Эви идем в публичную библиотеку. Она немного дальше, чем библиотека в кампусе, но на первом этаже есть солнечный атриум, где мы любим сидеть. А еще это лишний повод мне посмотреть секцию научной фантастики.

Когда Эви начинает говорить, у меня голова идет кругом; мне кажется, я ни за что не смогу помочь ее проекту. У меня плывет перед глазами, когда она описывает матрицы, алгебру Клиффорда и символы адинкра из квадратных уравнений. Она понимает, что начинает меня терять, откладывает уравнения и достает цветные диаграммы, похожие на мультяшные космические корабли. А потом говорит волшебные слова:

– Я хочу присвоить двоичные адреса всем этим точкам.

Теперь мы говорим на моем языке: обработка информации, биты и код. Да, говорю я ей, я могу сделать эти модели. Да, ты сможешь вращать их, сгибать и смотреть на них с любого угла. А потом я начинаю набрасывать карандашом идеи в ее блокноте, и вижу, к чему она идет, и понимаю, почему она так разволновалась, когда увидела наш код.

Я смотрю на нее в шоке.

– Когда мы их свернем, добьемся симметрии и переназначим адреса, код изменится.

Она кивает.

– Думаешь, это покажет код коррекции ошибок?

– Да.

Я уверен, что она права.

– Но как так может быть? Это… – я беру ее блокнот, – это математическое описание частиц в атоме?

Она снова кивает.

– Но как код коррекции ошибок может быть в уравнениях, моделирующих атом? Тогда получается, что…

– …компьютерный код вписан в кирпичики вселенной.

Я смотрю на нее.

– Мы живем в «Матрице».

– Не говори глупостей. Есть куча других объяснений.

– Дай хоть одно.

– Мы живем во Вселенной и, следовательно, обладаем интуитивным пониманием кода, который в нее вписан. И вот его мы дублировали в компьютеры.

Я только хмыкаю.

Ее объяснение гораздо более правдоподобное, но не такое прикольное.

У Эви жужжит телефон. Она смотрит на него и вздыхает.

– Это моя мать. Мне лучше ответить.

Она отходит, а я пока открываю ноутбук и набрасываю идеи для программы, которая сделает то, что нужно Эви.

Эви возвращается с потухшими глазами. Сюрприз-сюрприз. Для меня всегда оставалось загадкой, как женщина, которую настолько заботит психическое здоровье Эви, не видит, что с ней делает. Эви не захочет говорить о звонке, и я предлагаю отвлечься.

– Давай сыграем в «Помогите мне найти»?

Она коротко мотает головой.

– Мне уже не сложно просить книги в библиотеке.

– Может, пора повысить уровень?

«Помогите мне найти» – это игра, которую придумал один из врачей Эви, что-то типа формы экспозиционной терапии. Она должна была ходить в библиотеки и просить людей помочь ей найти книги.

Поскольку Эви терпеть этого не могла, я превратил игру в состязание. Я даю ей нечто невероятно обычное вроде «Книжного вора», а взамен она заставляет меня искать «Описание полового созревания: руководство для мальчиков».

Я всегда побеждал, но мы не играли уже несколько лет.

Я смотрю в каталог на телефоне, нахожу варианты потруднее и передаю ей.

Она усмехается.

– Двое наверху, двое внизу?

Я киваю. Количество ходов ограничено количеством библиотекарей. Они начинают злиться, если дергать их слишком часто. Здесь внизу два библиотекаря, и двое – наверху, в секции для детей и подростков. Каждый из нас подойдет к одному человеку на этаже.

Эви глубоко вздыхает и говорит:

– Дай твой телефон. Я никогда все это не запомню.