Квантовая теория недопоцелуев

– Вы не могли бы попросить ее родителей? Вы ведь знаете, какие они.

Он знает.

– Это меньшее, что я могу. За годы мы с преподобным достигли понимания. Я думаю, он будет рад помочь.

Я искренне улыбаюсь ему и говорю:

– Спасибо.

Нам с Калебом нужно будет порепетировать выступление. Но сейчас я сделала все, что могла, чтобы гарантировать успех. Уверена, мои родители тоже приедут, но, если честно, они могут как помочь, так и сделать хуже. В прошлом году постоянные мамины оценивающие взгляды и папины подтрунивания только ускорили мой срыв.

Когда декан Сантори отвозит нас в Ньютон, Лео говорит:

– Мы пропустили отбой. Наши ключ-карты не сработают.

– Сегодня сработают. До отъезда я попросил миссис Андерс переключить их на расписание выходного дня.

Лео с улыбкой поворачивается ко мне, и я радуюсь, что взяла пальто.

Чандран сразу же заходит в корпус, а Калеб спрашивает:

– Вы еще гулять будете?

Лео позволяет ответить мне.

– Видимо, да, – говорю я. – Увидимся утром?

– Доброй ночи, Эвс. Лео.

Я смотрю, как он идет в общежитие, и думаю, что он выглядит немного грустным. Но потом Лео тянет меня за руку.

– Речная тропа? – предлагает он.

Я удивлена. И, если честно, разочарована. Такая прекрасная ночь для поцелуев в саду со статуями…

Когда мы выходим на тропу, он интересуется:

– Можно у тебя кое-что спросить?

– Конечно.

– Почему ты перестала разговаривать после «Вундерлохена»?

Мне приходится немного поразмыслить над ответом. Я как-то даже об этом не задумывалась. В то время на психотерапии все усилия шли на то, чтобы заставить меня снова говорить.

Наконец я отвечаю:

– То, что случилось, было ужасно. Меня дразнили и раньше, и довольно много. Но еще никогда я не чувствовала такой угрозы. Когда я вернулась, то не смогла иметь дело с чужими мыслями и чувствами. Мне нужно было перестроиться изнутри.

– Ты до сих пор отдаляешься, когда расстроена. Даже сейчас, – говорит он. – Иногда мне кажется, что только Калеб знает, что происходит в твоей голове. У вас целый секретный язык взглядов и прикосновений, но мне нужны слова, чтобы понять, о чем ты думаешь.

Он кажется настолько неуверенным, что я пытаюсь облечь в слова аморфные мрачные мысли, клубящиеся у меня в мозгу.

– Я сегодня мало говорила, потому что волнуюсь из-за «Фронтира» и моей матери. Я не знаю, сколько неприятностей она для меня создаст. И… – я замолкаю, потому что это сложнее сказать вслух. – И я боюсь, что она может быть права. Даже если в этот раз у меня получится приехать, есть ненулевой шанс, что у меня будет полноценный нервный срыв на глазах у сотен людей.

Лео хватает ума не говорить, что все пройдет хорошо – ведь он не может дать такого обещания, – но он останавливается и обнимает меня. Я склоняю голову ему на грудь и наслаждаюсь этим ощущением: обо мне заботятся.

Вернувшись в комнату, я вспоминаю поникшие плечи Калеба и пишу ему: «Все в порядке?»

Он отвечает: «Проверь почту».

Меня ждет письмо от мамы: через три дня они приедут к нам праздновать День благодарения и хотят обсудить ситуацию с «Фронтиром».

Я звоню Калебу.

Когда он отвечает, я восклицаю:

– Почему? Почему? Почему? Почему? Почему? Я думала, родители понимают, как работают телефоны. Зачем им приезжать?

– Они забронировали столик в «Ю-клубе». Для всех нас.

– И для Джоэла с Ноланом?

– Нет. Эти удачливые поганцы едут к бабушке с дедушкой. Почему ты так рано вернулась? Я думал, вы с Лео будете пользоваться преимуществами позднего отбоя.

Вместо ответа я говорю:

– Лео! Он остается на День благодарения. Наверняка тоже захочет пойти.

Может, еще рано для знакомства с моей семьей, но я знаю, что после сегодняшнего разговора Лео точно будет недоволен, если я пойду ужинать с Калебом – даже при наличии обеих пар наших родителей, – а его оставлю в общежитии. Будь это обычный ужин, я бы не возражала против его присутствия. Но я не знаю, смогу ли справиться с эмоциями Лео, равно как и со своими собственными, разбираясь с разъяренной матерью. Это уже слишком.

– Может, при нем они не заговорят о «Фронтире»? – предполагает Калеб.

– И как это поможет? Это просто значит, что на следующий день мы снова соберемся!

– Хочешь завтра встать пораньше? Сходить позавтракать и придумать стратегию?

Я знаю, чего он хочет.

– Ты просто ищешь повод купить молочный коктейль, который ты называешь кофе.

– Это побочная выгода, – говорит он. – Что бы ни случилось, мы вместе, Эвс.

– Даже если придется сбегать?

– Особенно в этом случае.

КАЛЕБ

Когда мы сидим за столом и я с удовольствием завтракаю взбитыми сливками, я спрашиваю:

– Так что ты думаешь?

– Я собираюсь занять жесткую позицию, – говорит она. – Ни извинений. Ни объяснений. Чем больше я об этом думаю, тем сильнее злюсь, что этот комитет собрался, чтобы решать, на что я способна.

Я внезапно решаю защитить своих родителей. Они видят это иначе.

– Мои мама и папа…

Она раздраженно отмахивается.

– Я знаю. Они хотят помочь. Но все же. Я уже восемь месяцев работаю с Анитой. Я не та же, какой была в прошлом году. И в этот раз со мной будешь ты.

– Буду, – соглашаюсь я. – Что ты решила насчет Лео и Дня благодарения?