Квантовая теория недопоцелуев

Мне было там так хорошо, что я слишком долго не понимал, почему Эви вдруг перестала отходить от меня и перешла из группы математики в группу кодеров. Только когда она перестала разговаривать с кем-либо, кроме меня, я обратил внимание на то, что происходит. Примерно в это же время ее мучители обнаружили силу зеленого желе, которое ежедневно давали в столовой.

Эви говорит, что это одна из ее фобий, хотя я считаю, что фактически это скорее отвращение. Но в любом случае текстура желе всегда ее ужасала – Эви передергивает от одного соприкосновения с ним. Математики случайно узнали об этой реакции и намеренно использовали желе против Эви. Она находила его везде. У себя в сумке, в комнате общежития, на своем компьютере, и, наконец, Итан Миллер плюхнул ей его на колени.

В тот момент мы с ней сидели на скамейке, и я пытался убедить Эви рассказать мне, что происходит. Не успела она смахнуть с себя желе, как я перепрыгнул через скамью и второй раз в жизни ударил человека. Но к тому времени я уже пару лет занимался бейсболом, а это был лагерь для ребят, которые большую часть времени проводили за мониторами. И потом, я был дико зол. Когда Эви меня оттащила, Итан уже не сопротивлялся.

Наши последующие решения были отнюдь не блестящими. Эви была в ужасе, что меня могут в чем-то обвинить. (Как потом выяснилось, повреждения выглядели намного серьезнее, чем были на самом деле.) Я был напуган, что она останется в лагере одна, если меня отправят домой, и мы решили сбежать на пару дней и вернуться перед приездом родителей.

Мы собрали вещи, отправились на автобусную остановку кампуса, и я купил билеты до городка в нескольких часах езды от лагеря, заплатив кредиткой, которую дали мне родители «на крайний случай». Если верить интернету, там была территория для кемпинга. Мы немного смутно представляли себе, как у нас получится там устроиться, но нам хватало здравого смысла, чтобы понимать: никто не поселит двух тринадцатилеток в отель. Эви всю дорогу в автобусе провела, прижавшись к моей груди, именно это и было грандиозно. Через два часа она посмотрела мне в глаза и заговорила в первый и единственный раз, прошептав: «Спасибо».

В тот момент я и влюбился.

Все наши родители ждали на станции, когда мы вышли из автобуса, и были очень недовольны. Но папа все равно навел шороху в «Вундерлохене», полагая, что раз издевательства над Эви не только игнорировались, но и были инициированы взрослым, то будет лучше сделать из этого урок для всех. Я написал письмо с извинениями Итану Миллеру (утешив себя тем, что составил из первых букв предложений фразу «Вот тебе»); он написал такое же для Эви, но, насколько я понял, зашифрованных сообщений в нем не было; а Эви перестала разговаривать со всеми, даже со мной, на три недели. Наш первый недопоцелуй возле гаражей случился в конце того лета.

После этой истории каждый раз, когда мы хотели сделать то, что не одобряла ее мать, но в чем остальные взрослые могли нас умеренно поддержать, она всего лишь говорила: «Вундерлохен» – и никто не решался продолжать спор.

Когда я заканчиваю историю, Бекс и Лео несколько минут сидят в молчании. Потом Бекс спрашивает Эви:

– Как ты убедила ее отправить тебя в Ньютон?

– Это было несложно. Если бы я осталась дома, мне бы пришлось брать математику в университете. Я была к этому не готова. «Вундерлохен» был ужасен, но домашнее обучение тоже оказалось не лучшим вариантом. И она сказала, что если поедет Калеб, а я продолжу ходить к психологу, то будет можно попробовать.

Я поворачиваюсь к ней.

– Ты никогда не говорила, что она бы не пустила тебя, если бы я не поехал.

Точно не знаю, что удивляет меня больше: что Эви все это время хранила от меня секрет или что ее мать мне доверяет. Я всегда сдавался, когда она упоминала «Вундерлохен», ведь мне казалось, она винит меня за то, что я недостаточно защищал Эви.

– Я не хотела, чтобы ты ехал только из-за меня, – говорит Эви.

В ответ я хочу сказать: «Разумеется, я поехал в Ньютон из-за тебя. Я дышу только благодаря тебе».

Но я сижу через стол от нее, и на нас смотрят Бекс и Лео, так что вместо этого я говорю:

– Мы едем на «Фронтир».

Потому что это ближе всего к тому, что я хочу сказать.

* * *

До конца дня мои родители уходят в радиомолчание, и я сопротивляюсь искушению написать маме самому. Она скажет, когда решение будет принято, а отчеты с места событий будут меня только злить.

После лабораторных я иду в рекреацию и кое-как занимаюсь французским и кодингом, но большую часть времени принимаю поздравления от одноклассников и читаю подробные инструкции, которые пришли по электронной почте от «Фронтира».

Конференция пройдет 28-29 декабря в Чикаго. С этим нам повезло. Поскольку Чикаго на полпути между домом и Ньютоном, мы с Эви все время через него проезжаем. Доехать до Чикаго для нее будет намного проще, чем сесть на самолет и полететь в незнакомое место.